Схватка с оборотнем
Шрифт:
— Ладно, — сказал Миронов, — садитесь тут и уж смотрите в оба.
«А ведь он… или она — это пока неизвестно — недаром сюда приходили, — размышлял Миронов. — Разгадка по крайней мере одного секрета Спиридонова где-то тут рядом». Он снова обошел все стеллажи, поочередно нажимая на полки. Он знал, что иногда тайники вделываются в такие вот книжные галереи. Но сколько ни нажимал, никаких тайных ящичков не обнаруживалось. Тогда он попросил сотрудников помочь ему, снял в гостиной весь верхний ряд полок и начал простукивать стены. Звук был однообразный. А когда стали снимать средний ряд, оказалось, что в одном месте полки расходятся, образуя словно дверцы в стене. Майор постучал. Звук выдавал другой материал, не дерево. Он обвел взглядом ровную поверхность стены. Ничего, кроме небольшого гвоздя с плоской сплющенной шляпкой. На этот гвоздь что-то вешали, подумал Миронов и дернул его. Гвоздь не поддался. Он взял его за шляпку и повернул. Гвоздь повернулся. Он повернул еще раз, и медленно открылась небольшая дверца, вмурованная в стену. Сейф.
Внутри было почти пусто. Миронов просунул руку и, коснувшись стенки сейфа, выгреб несколько тонких пачек банкнотов, чешские кроны, польские злотые. Под рукой что-то прошуршало. Он попросил фонарь и осветил внутренность сейфа. Она была выложена глянцевитыми листами. Он извлек их. Это были фотографии мадам Ковач.
«Так, — подумал он, — на сегодня достаточно».
Утром стали приходить вести. На вокзале человека, похожего на Спиридонова, не обнаружили. По сообщению проводников, на поезда, проходившие ночью, человек, похожий на Спиридонова, не садился.
ОБХСС сообщило, что накладные без наименования товаров им уже попадались при раскрытии одного крайне запутанного дела. Похоже, что в городе действует подпольный синдикат по распространению товаров. И не контрабандных, а отечественных.
Миронов обсудил с Яковенко имеющиеся новости.
— Надо снова допрашивать Ковачей, — посоветовал Яковенко. — Теперь ясно, что они были связаны со Спиридоновым гораздо ближе, чем пытались доказать. Кроме того, этот ночной визит…
— Я тоже считаю, что пришла пора поговорить с ними более серьезно. Для этого у нас есть кое-какие доказательства. Да и других путей к отысканию Спиридонова, кроме как через Ковачей, пока нет.
Первой была вызвана мадам Ковач. На этот раз она была встревожена, хотя и пыталась это скрыть.
— Гражданка Ковач, — сказал Миронов, — для того, чтобы нам перейти к делу, я должен попытаться выяснить следующее: в каких отношениях вы были со Спиридоновым.
— Но я уже говорила вашему сотруднику… В дружеских.
— И только?
Миронов вынул из сейфа фотографии и положил их лицевой стороной на стол.
— У нас есть доказательства несколько иных отношений…
Ковач смотрела на фотографии, лежащие вверх оборотной стороной.
Миронов спрятал фотографии в сейф. Нет, он не станет их применять.
— Что там было? — спросила мадам Ковач.
— Вы знаете, что там было, — сказал он, — но об этом не будем. У меня вот какой вопрос к вам. Откуда у Спиридонова были деньги?
— Но я не знаю! — закричала она. — Я не могу знать! У него всегда были деньги… Муж имел с ним какие-то дела. Я этим не интересовалась. Он мне… — она помедлила, — он очень мне нравился. Потому что… Он жил безрассудно. Он такой смелый…
— Кто еще был дружен со Спиридоновым?
— Я не знаю. Больше всего он дружил с мужем.
— Что их связывало?
— Я не знаю. Они симпатизировали друг другу.
— И только?
— Но… может быть, у них были совместные дела. Они часто уезжали куда-то.
— Вы не знаете куда?
— Нет. Я никогда не вмешиваюсь в дела мужчин.
Миронов посмотрел на нее. Она уже успокоилась и отвечала не задумываясь.
— Юлика Лайощевна, где вы были вчера приблизительно от пятнадцати минут двенадцатого до половины двенадцатого?
Вот теперь она была испугана. Веки ее часто вздрагивали.
— Я… была дома.
— А ваш муж?
— Он… Тоже был дома.
— Ладно, — сказал Миронов, — пока можете быть свободны.
После ее ухода он попросил пригласить Ковача.
Через несколько минут Ковач, беспокойно переводя взгляд с одного предмета на другой, сидел за столом напротив майора.
— Гражданин Ковач, скажите, в каких отношениях находились ваша жена и Спиридонов?
Ковач вздрогнул.
— Не понимаю вас.
— У нас есть некоторые доказательства, что отношения между вашим приятелем и вашей женой были более чем дружественные.
— Вы не смеете! — крикнул Ковач.
— Я не сообщал бы вам этого, если бы не считал, что Спиридонов обманывал и вас, и вашу жену, и вообще всех своих друзей. Он не тот человек, за которого выдавал себя все это время.
Ковач, белый от волнения, смотрел на Миронова.
— Гражданин Ковач, — помолчав, сказал Миронов, — я обращаюсь к вам как к разумному человеку. У вас есть еще возможность облегчить свою участь, если вы сообщите сейчас все о вашей совместной деятельности со Спиридоновым.
— Но какая деятельность? — спросил Ковач, а потом тихо добавил: — Кто вам сообщил о моей жене и Спиридонове?
Миронов взглянул на сейф, где лежали фотографии. На минуту мелькнуло искушение показать их. Но этика взбунтовалась: нет, он так не поступит.
— Ковач, я имею доказательства. Но вам будет больно узнать их.
Ковач приложил ладонь к глазам и несколько минут сидел молча. Потом начал говорить.
— Это она, — сказал он хрипло, — все это она, Юли-ка! Если бы не она, я никогда не связался бы с этим мерзавцем… Он-то этого очень хотел. Он знал, что я воевал против вас в сорок третьем году и сдался в сорок четвертом. Он думал, что я до сих пор антисоветчик… Но если бы не она… Я, конечно, знал, что он ей нравится, он всем нравился, этот авантюрист! Нашим дамам только покажи такого лихача… Он мне несколько раз намекал, что мы можем делать разные гешефты… Я не шел на это. Наконец она уговорила меня пригласить его к нам в дом. Скоро он стал другом семьи. Я не был слеп. Чувствовал, что между ними что-то есть, но мне казалось, что в отношении меня он должен быть порядочным человеком. И потом, я боялся… Я очень любил Юлику, и мне казалось, что откажи я в чем-нибудь Спиридонову, она уйдет с ним… И вот я влез в этот грязный омут. Он заставил меня заняться выработкой дефицитных сверхплановых чулок…
— Поподробнее, — попросил Миронов.
— В некоторых цехах были работницы, которые работали на меня сверх плана. Их продукция не входила в норму. За это я должен был им платить по десять копеек с пары. Иногда они вырабатывали тысячи пар чулок. По накладным я передавал их Спиридонову, а он сбывал налево. В нашем городе или за его пределами. У него было много возможностей.
— Зачем надо было оформлять продукцию документами?
— Потому что были люди непосвященные: грузчики, продавцы и так далее. Поэтому наши чулки завозили, грузили и оформляли официально, но в план магазина, как и в план нашего комбината, они не входили.