Схватка с оборотнем
Шрифт:
Луганов и Миронов встретились в том самом номере гостиницы, что и несколько дней назад.
— Садись, Василий Николаевич, — предложил Миронов. — Как ты жил все это время?
— Ничего, — ответил Луганов, — все тебя вспоминал.
— Значит, взаимно, — рассмеялся Миронов, — черняевское дело до конца жизни помнить буду.
— Тогда было легче, — вздохнул Луганов. — У нас имелись отправные точки.
— И теперь есть, — отозвался Миронов. — Дело не в этом. Важно уже сейчас обложить его так, чтобы, как только проявится, немедленно взять под наблюдение и его и тех, кто с ним работает.
— Как только отыщем, — сказал Луганов, — сразу начнем распутывать весь клубок. Найти бы главную нить. А данных для этого крайне мало. У вас есть они?
— Почти никаких. Знаем, что он у нас в стране не первый год, что хорошо конспирировался, что его очень ценят его хозяева и что на связь с ним именно сейчас идет агент.
— Скудновато. Пока ничего не брезжит ни у вас, ни у меня.
— Лиха беда начало. Нам бы только найти след. Тогда все пойдет. А след вот-вот проявится.
— Оптимист ты, Андрей Иванович, — усмехнулся Луганов, — это хорошо, конечно.
— А ты, Василий Николаевич, что? Не веришь в успех?
— Верю. Но тревожусь. Пока все очень зыбко.
— Ничего. И в черняевском деле данных тоже было немного. Отыскали всех и взяли всех.
— Как договоримся? Будешь мне звонить?
— Позвоню. Если у тебя что срочное, знаешь, как сообщить?
— Знаю.
— Ну, счастливо тебе, Василий Николаевич.
— И тебе счастливо, Андрей Иванович. Будем ждать.
— И действовать.
— Как и положено в нашей работе.
С утра Димка забежал за Валеркой, и они отправились в контору совхоза.
— Прямо скажем: дядя Костя, вы обещали, берите отпуск, — говорил Димка, быстро вышагивая по улице поселка.
— Он же не обещал, — сомневался Валерка.
— Молчи ты! Вечно ноешь! — кричал Димка. — Обещал — и все! Зато в такие походы походим, что…
— Он же не обещал, — упорствовал Валерка.
У конторы совхоза стояли грузовики, входили и выходили люди. Отчитывал кого-то бригадир тракторной бригады.
Ребята проскользнули мимо спорящих, прошли по узкому коридору, Димка просунул голову в дверь бухгалтерии:
— Настасья Алексеевна, дядя Костя где?
Младший бухгалтер, полная ворчливая женщина, оторвалась от счетов.
— Нет вашего дяди Кости… Что это с Рогачевым, не заболел ли? — спросила она у кассира.
— Вчера вроде здоров был, — сказала та, — выносил ведро. Свет в комнате горел. Ты мальчишек-то и пошли, Насть, пусть спросят: если болен, не надо ли чего?
Димка, не дожидаясь окончания разговора, закрыл дверь и побежал к выходу, Валерка за ним. Они пронеслись по главной улице поселка, свернули к дому Рогачева и вдруг увидели толпу людей у дверей, машину «скорой помощи», милицию.
Они подбежали к дому и скоро уже толкались в толпе и молча расширенными глазами смотрели друг на друга.
— Эт ведь надо ж — себя жисти решить! — говорила рослая повариха из совхозной столовой. — Недаром, бабы, таким бирюком он жил. Женщин сторонился, с людьми не знался…
— Шпиен, как есть шпиен, — вторила старушка пенсионерка Ниловна, — и в письме, что директор читал, там все прописано.
Димка, таща за собой Валерку, пробился к крыльцу. Вдруг толпа отпрянула и напряглась. Два санитара неловко вынесли на носилках укрытое простыней тело, из-под простыни торчали носки начищенных ботинок.
Мальчишки, не веря глазам, смотрели на носилки, на начищенные носки ботинок.
— Пустите! — вдруг кинулся вперед Димка. — Дядя Костя!
Милиционер взял его за плечо.
— Ты куда лезешь? Какой еще дядя Костя?
— Это ж дядя Костя на носилках! Что с ним? — спросил Димка.
— Иди-ка отсюда, малец. Наворочал делов твой дядя Костя…
— Как это наворочал? — закричал Димка. — Вы что такое говорите?
— Говорю: домой иди!
Валерка заплакал:
— Дим! За что он…
К ребятам подошел директор школы.
— Голубев, Бутенко, идите-ка, правда, домой. Зачем вам здесь толкаться… И ведь надо же, как мы с этим Рогачевым промахнулись!
— Что вы такое говорите, Никита Семенович, — закричал Димка, — он замечательный человек! Он в лагере сидел. Его пытали! А он не выдал никого!
Директор положил руки на плечи ребят и отвел их в палисадник. Отсюда не было слышно-людских пересудов. Ревела, разворачиваясь, «скорая помощь».
— Ребята, — сказал директор, — мы в школе Рогачева приняли с распростертыми объятиями. С вами он ходил в походы. Вы его полюбили. Ничего странного в этом нет. Взрослые и то ошиблись… Так вот, Рогачев оказался очень плохим человеком. — Директор пристально посмотрел на ребят сквозь очки и замигал глазами. — Вам, я понимаю, сейчас больно. Но такой человек недостоин жалости!
— Да какой «такой»? — всхлипывал Валерка. — Он хороший был, он нам о войне рассказывал…
— А еще о чем? — насторожился директор.
— Ни о чем плохом никогда! — Димка исподлобья взглянул на директора. — И всегда выручал. Вон когда Толька Шмыганов ногу подвернул, он его пять километров на спине нес… Вы нам не говорите, что он плохой, мы все равно не поверим!
— Как же ты можешь, Голубев, так разговаривать со старшими? Если я говорю, так знаю, что говорю. Он письмо оставил, в нем написал о своей жизни. Он действительно был подпольщиком, попал в лагерь, но там не выдержал, предал товарищей. И повесился оттого, что заговорила совесть.
Димка встал со скамьи и пошел прочь из палисадника. Его догнал Валерка. Они долго шли молча. Вышли за поселок, подошли к опушке. Здесь Димка повалился в траву.
— Никогда не поверю, — сказал он, подымая голову, на щеках блестели слезы, — что хочешь делай, не поверю, что дядя Костя был изменник!
— А тогда-то, — сказал Валерка, шмыгая носом, — помнишь, вечером-то… он говорил, что получается вроде он изменник…
— Он и говорил, что получается, а на самом деле он никого не выдал!