Схватка за Амур
Шрифт:
2
По случайному совпадению, а может быть, по иронии провидения, именно в этот день и в это же время президент Второй Французской республики Шарль Луи Наполеон Бонапарт, подтянутый мужчина сорока с небольшим лет, в черном сюртуке и белой рубашке с белым шелковым бантом, принимал с докладом начальника разведывательного отдела «Сюртэ Женераль» виконта де Лавалье. Когда виконт вошел, президент остался сидеть за своим огромным письменным столом, читая и подписывая бумаги; он только кивнул в ответ на приветствие Лавалье и жестом указал ему на глубокое кожаное кресло по другую сторону стола.
После того как Бонапарт в декабре 1848 года занял этот кабинет, а Лавалье, активно помогавший Шарлю Луи прийти к власти, получил желанный пост начальника отдела, матерый разведчик многократно бывал тут и не переставал удивляться неиссякаемому стремлению его хозяина к самоутверждению. Циклопические стол и книжные шкафы, в которых даже книги казались невероятно большими; сверкавшая латунными кольцами армиллярная сфера, высотой чуть ли не в рост человека, – президент, если не сидел за столом над грудами бумаг, любил принимать возле нее величественные позы; и, напротив, глубокие кресла для посетителей, в которых человек тонул и сам себе начинал казаться маленьким и ничтожным, – все говорило о продуманной психологической стратегии и тактике политика, намеревавшегося повторить немыслимый кульбит своего великого дядюшки, Наполеона Первого – от Республики к Империи. Лавалье о замысле президента знал совершенно точно: тот еще до революции делал несколько попыток захвата власти, но лишь народное восстание и последовавшие за ним выборы позволили ему приблизиться к заветной цели. Теперь «маленький Наполеон», как прозвали Шарля Луи в народе, производил решительную чистку, избавляясь от сторонников республики во всех органах власти, – готовил почву для переворота.
К счастью, у него хватило ума не подражать императору французов во внешнем облике: и прическа, и костюм соответствовали моде – никаких там высоких сапог и походных мундиров, – а рыжеватая «козлиная» бородка и густые усы, лихо торчащие заостренными кончиками вверх, казалось, безапелляционно свидетельствовали о самодостаточности их владельца. Правда, высокий лоб, тонкий нос и изящный овал лица все-таки напоминали о родстве с великим Наполеоном.
Впрочем, Лавалье не испытывал желания вдаваться в анализ внешности и поведения шефа (хотя виконт со своим отделом числился по «Сюртэ Женераль», подчинялся он непосредственно президенту). Он принимал его таким, каким тот хотел являться обществу, и этого было достаточно. А Шарлю Луи просто необходим был человек типа Лавалье – надежный, весьма опытный и во внутренних, и в международных делах, имеющий секретные досье на влиятельных людей во всех странах, представляющих для Франции интерес, и тайных агентов, которые умели в нужный момент надавить на этих людей. Именно благодаря Лавалье он смог блокировать конкурентов на президентских выборах, а теперь дискредитировать и вышвырнуть из парламента всех опасных для его будущего республиканцев.
– Слушаю вас, Лавалье, – произнес наконец Бонапарт, подписав последние документы и отодвинув их стопку в сторону. – Есть какие-то новости?
– Новость из России, сир. – Так в свое время обращались подданные к дяде Шарля Луи, и сейчас такое обращение всегда вызывало на лице президента довольную улыбку. Однако на этот раз улыбка сразу же завяла: «маленький Наполеон» вспомнил, чем стала Россия для Наполеона «большого», и инстинктивно насторожился в ожидании неприятностей.
И не ошибся.
– Генерал-губернатор Восточной Сибири генерал Муравьев, – продолжил Лавалье скучным голосом, – вернулся с Камчатки с неким капитаном Невельским, который сделал два важных открытия: во-первых, доказал, что Сахалин – остров, а не полуостров, как утверждал наш великий Лаперуз, а во-вторых – и это куда важнее, – выяснил, что в устье реки Амур могут заходить довольно крупные корабли…
– И что с того? – весьма невежливо перебил Бонапарт. – Какое нам дело до какой-то там реки Амур с ее устьем? Могут заходить корабли и пусть себе заходят. И этот генерал-губернатор… как его?.. не слишком ли мелкая фигура, чтобы ему уделял время президент Франции?
– Сир, в шахматах бывает, что мелкая фигура делает мат, а в политических шахматах – тем более. – Лавалье явно намекнул на свою роль в событиях годичной давности, но Бонапарт сделал вид, что не понял. – А эти две фигуры – Муравьев и Невельской – начинают всерьез угрожать интересам Франции на востоке Азии. Позвольте, я все объясню?
– Когда что-то касается интересов Отечества, я всегда слушаю очень внимательно.
И тут встал в позу, внутренне поморщился Лавалье, но продолжил с прежней невозмутимостью:
– Как вы знаете, вследствие поражения в Семилетней войне и последних Наполеоновских войнах Франция лишилась большинства колоний в разных частях света и лишь теперь, через тридцать лет, мы начали снова расширять свои колониальные владения.
Шарль Луи нетерпеливо дернул головой:
– Избавьте меня от лекций по истории, Лавалье. Про наши колонии я знаю все, включая приобретение Маркизских островов, Хуанпуйский договор с Китаем и аннексию Алжира. Мне известно и о том, какую прибыль приносят французские китобои, промышляющие в водах России…
– Об этом и речь, сир, – мгновенно использовал виконт случайно возникшую паузу в монологе президента. – Они добывают китов на сотни тысяч франков, но ближайшие базы китобоев – на Маркизах и в Пондишери – это за две тысячи лье от русского Охотского моря, которое является настоящим питомником китов. Интересы Франции требуют, чтобы мы заимели базы гораздо ближе, и возможность такая есть. Вот посмотрите…
Лавалье одним напряжением тренированных ног выдернул свое тело из жарких объятий кресла и прошел к столику между двумя книжными шкафами, на котором лежал огромный – наверняка изготовленный по специальному заказу – географический атлас, откинул тяжеленную кожаную крышку с тиснением и начал перелистывать плотные бумажные листы с цветными картами.
Заинтригованный Бонапарт вышел из-за стола и остановился позади разведчика, заглядывая через плечо.
Лавалье нашел лист, на котором была изображена западная часть Тихого океана с Японией, Курильскими островами и Камчаткой. Сахалин на ней красовался в виде полуострова, соединенного с материком узким перешейком.
Лавалье вынул из внутреннего кармана сюртука карандаш.
– Вот, сир, это побережье, – он провел кончиком карандаша по береговой линии от Корейского полуострова на север до мнимого перешейка, – а также остров, теперь уже остров, Сахалин, никем пока не занятый. Мои агенты среди китобоев доносили, что ни русских, ни японцев, ни китайцев на Сахалине нет, зато наверняка и на материке, и на острове есть удобные гавани. Англичане там уже рыскают, и мы можем потерять очень многое, если позволим им захватить ключевые позиции.
– А чем грозят нам русские?
– Если русские займут устье Амура, им ничего не будет стоить сплавлять по этой реке военные грузы для укрепления Камчатки и так называемой Русской Америки. В их руках прекрасная Авачинская бухта, в которой можно разместить любое количество кораблей. Если это случится, на нашем китобойном промысле в этих водах можно ставить жирный крест: русские закроют Охотское море для чужих судов.
– Я на их месте давно бы так и сделал, – задумчиво сказал Бонапарт, возвращаясь за стол.