Схватка за Рим
Шрифт:
– Это я знаю. Но где же Теодагад, ее муж, который должен защищать ее?
– Он не явился.
– Приглашали ли его?
– Да, приглашали, – ответил Гильдебранд. – Сайоны, выступите вперед! Два сайона подошли и своими посохами коснулись стула судьи.
– Нет, – сказал Витихис. – Никто не должен говорить, что народ готов осудил женщину, не выслушав ее защитника. Хотя все ее ненавидят, но она так же имеет право на справедливость, на защиту закона. Я сам буду ее защитником, если нет никого другого.
И он спокойно выступил вперед, стал против Арагада и коснулся его своим мечом.
– Так ты отрицаешь преступление? – с удивлением спросил
– Нет, я говорю только, что оно не доказано, – ответил Витихис.
– Докажи его! – обратился судья к Арагаду.
– Доказать? – нетерпеливо, но немного смутившись, вскричал Арагад. – К чему тут доказательства! Я и ты, и все, находящиеся здесь, знают, что Готелинда давно ненавидела княгиню. Жертва ее исчезает из Равенны, одновременно исчезает и убийца. Потом жертва снова появляется в доме Готелинды – уже мертвой. А убийца бежит в крепость. Что же еще нужно доказывать?
– И только на этих основаниях ты обвиняешь королеву в убийстве? – сказал Витихис. – Горе, горе народу, в котором ненависть берет верх над справедливостью! Справедливость, готы, есть свет и воздух. Я сам ненавижу и эту женщину, и ее мужа. Но именно потому, что я ненавижу, я должен вдвое строже наблюдать за собой.
Так просты и благородны были слова его, что сердца всех готов склонились на его сторону.
– Где твои доказательства, Арагад? – спросил Гильдебранд.
– Доказательства! – с нетерпением вскричал тот. – У меня нет других доказательств, кроме глубокой веры.
– В таком случае… – начал Гильдебранд.
Но в эту минуту один из сайонов, охранявших ворота, подошел и сказал:
– У входа стоят римляне. Они просят, чтобы их выслушали. Они говорят, что знают обстоятельства смерти княгини.
– Я требую, чтобы их выслушали, как свидетелей! – громко сказал Арагад.
Гильдебранд сделал знак привести свидетелей. Толпа расступилась, и сайон ввел трех людей. Один из них, согбенный старик, был в монашеской одежде, двое – в одежде рабов. Все с удивлением смотрели на старика, фигура которого, несмотря на всю простоту, даже бедность его одежды, отличалась замечательным достоинством. Арагад пристально взглянул в его лицо и быстро отступил с удивлением.
– Кто этот человек, – спросил судья, – которого ты ставишь свидетелем? Какой-нибудь неизвестный иноземец?
– Нет, – ответил Арагад, – его имя все хорошо знают и уважают: Это – Марк Кассиодор.
Выражение удивления пронеслось по всему собранию.
– Да, я так назывался раньше, теперь же я только брат Марк. Я пришел сюда не за тем, чтобы мстить за убийство: «Мне отмщение, Я воздам», – сказал Господь. Нет. Я пришел только исполнить последнее поручение несчастной дочери моего великого короля. Незадолго до бегства из Равенны она написала мне вот это письмо, и я должен прочесть его народу готов, как ее завещание.
И он вынул письмо и прочел: «Прими глубокую благодарность истерзанной души за твое участие. Сознание неутраченной дружбы подкрепило меня больше даже, чем надежда на свободу. Да, я тотчас поеду на Бользенское озеро, тем более, что дорога оттуда идет на Рим, на Регету, где я хочу покаяться перед моими готами в моих ошибках. Я готова умереть, если это нужно, но не от коварной руки врага, а по судебному приговору моего народа, который я, ослепленная, привела к гибели. Я заслужила смерть не только потому, что пролила кровь трех герцогов, – пусть все знают, что это сделала я, – но еще больше за то безумие, с которым я отдала свой народ в руки Византии. Если мне
95В глубоком молчании выслушал народ это письмо, которое теперь являлось как бы голосом с того света. Торжественная тишина длилась долго после того, как умолк дрожащий голос Кассиодора. Наконец, старый Гильдебранд встал и произнес:
– Она была виновна, но она раскаялась. Дочь Теодориха, народ готов прощает тебе твою вину и благодарит за верность.
– Да простит ей и Бог. Аминь! – сказал Кассиодор. – Я никогда не приглашал ее на Бользенское озеро, да и не мог, потому что за две недели до того продал все свое имение Готелинде.
– Так, значит, она, злоупотребив твоим именем, завлекла туда княгиню! – вскричал Арагад. – Что, граф Витихис, неужели ты и это будешь отрицать?
– Нет, – спокойно ответил Витихис. – Но, – продолжал он, обращаясь к Кассиодору, – есть ли у тебя доказательства того, что княгиня не случайно утонула, а была умерщвлена Готелиндой?
– Сир, – обратился Кассиодор к одному из рабов, сопровождавших его. – Говори, что ты видел. Я ручаюсь за его правдивость. Раб выступил вперед, поклонился и начал:
– Я двадцать лет заведовал шлюзами озера и всеми трубами бань на вилле Бользенского озера. Никто, кроме меня, не знал тайны, как открывать и закрывать трубы. Когда королева Готелинда купила это имение, она удалила оттуда всех слуг Кассиодора, только я один остался. Однажды рано утром прибыла на виллу Амаласунта, вскоре после нее явилась и королева. Она тотчас позвала меня, объявила, что хочет идти в бани, потребовала ключ от всех шлюзов озера и всех труб бань и велела объяснить ей весь план устройства их. Я повиновался, отдал ей ключи и план, но настойчиво предупреждал, чтобы она не открывала всех шлюзов и труб, потому что это может стоить ей жизни. Она с гневом выслала меня вон, и я слышал, как она велела служанке наполнить котел не теплой, а горячей водой. Я ушел, но очень беспокоился и держался вблизи бань. Через несколько времени я услышал сильный шум и понял, что, вопреки моему предостережению, королева открыла все шлюзы. В то же время я услышал, как пар с шипением и свистом поднимался по трубам, и при этом мне показалось, будто изнутри бань раздался глухой крик о помощи. Я бросился ко входу, чтобы спасти королеву, как вдруг в удивлении увидел, что она, совершено одетая, стоит в самом центре бань – на голове Медузы. Она нажимала пружины труб и сердито говорила с кем-то, кто звал на помощь из бань. В ужасе, смутно подозревая, что там происходит, я незаметно ушел.
– Как, трус! – прокричал Витихис. – Ты подозревал, что там происходило, и ушел?
– Я только раб, господин, не герой, и если бы злая королева заметила меня, я не был бы здесь, чтобы обвинить ее. Вслед затем разнеслась весть, что княгиня Амаласунта утонула в банях.
– Ну, что же, граф Витихис, – с торжеством сказал Арагад, – будешь ты ее защищать?
– Нет, – спокойно ответил тот. – Нет, я не защищаю убийц. Мой долг окончен.
И он перешел на правую сторону, где становились обвинители.