Схватка за Рим
Шрифт:
Между тем, Тейя прошел мимо Неаполя и расположился лагерем на склоне Везувия, по обоим берегам Драконовой реки, протекающей у подошвы горы и впадающей в море. Первой заботой короля было скопить как можно больше продовольственных запасов, чтобы кормить народ. В то же время он сделал все возможное, чтобы еще более укрепить это, от природы хорошо защищенное, место. Когда через два дня после него сюда подошел Нарзес и осмотрел позицию противника, он удивился умению варвара выбрать место для защиты.
– На Везувии есть одно ущелье, – сказал он Альбоину, – давно, когда я еще надеялся излечиться от своей болезни, врачи отправили меня сюда пользоваться горным воздухом. Я исходил тогда все горные тропинки и нашел это ущелье. Если
– Это случится нескоро, – возразил Альбоин.
– Да, но другого средства не будет. Я не имею никакого желания губить еще десятки тысяч императорских войск, чтобы месяцем раньше уничтожить эту последнюю горсть варваров.
Так и вышло: шестьдесят дней простояли противники друг против друга. Медленно, со страшными потерями завоевывая каждый шаг, Нарзес стягивал свои войска вокруг осажденных. Наконец, он закрыл им все пути на север, восток и запад, только юг оставался открытым, но там было море, а готы не имели ни одного корабля. После ужасной битвы византийцам удалось оттеснить готов на правый берег Драконовой реки; тут на плоскогорье, неподалеку от одного из боковых кратеров Везувия, среди многочисленных пропастей, пещер и обрывов расположились остатки храброго народа. Со всех сторон это плоскогорье было окружено громадными, почти отвесными скалами; единственным выходом служило узкое ущелье, открывавшееся на юг. Это и было то ущелье, о котором говорил Нарзес. Вход в него был так узок, что один человек вполне закрывал его своим щитом. Этот вход день и ночь сторожили, сменяясь каждый час, сам король Тейя, герцог Гунтарис, герцог Адальгот, граф Гриппа, граф Визанд, Алигерн, Рагнарис и Вахис. За ними в ущелье стояла всегда сотня воинов, также сменявшихся ежечасно.
Итак, долгая и ужасная борьба за Рим и Италию свелась к схватке за маленькое ущелье на берегу полуострова.
На холме, прямо против входа в ущелье, расположился Нарзес с лонгобардами, по правую сторону от него стоял Иоанн, по левую – Цетег с исаврийцами. Цетег был очень доволен своим местом, оттуда шла дорога прямо на Рим.
– Будьте готовы с исаврийцами, – говорил он Лицинию и другим своим центурионам. – Как только получим известие от Мацера, вы тотчас отправитесь в Рим.
– А ты? – спросил Лициний.
– Я останусь пока при Нарзесе наблюдать за ним.
Прошло несколько дней, и ожидаемое от Мацера известие было получено. Цетег тотчас сообщил об этом Лицинию.
– Сегодня же ночью мы отправимся, – ответил Лициний. – Позаботься только, чтобы великий калека как можно дольше не знал о нашем уходе.
– Это напрасно, Лициний. За нами так зорко наблюдают, что мы не можем скрыть этого. Гораздо благоразумнее будет действовать открыто. Ты сам пойдешь к нему вместе с Сальвием; от моего имени вы сообщите ему, что римляне уничтожили последних готов, которые держались еще в башне Адриана, и просят, чтобы я с исаврийцами вступил в Рим теперь же, не ожидая битвы с Тейей; скажите ему, что я прошу его сообщить, согласен ли он, чтобы вы тотчас отправились туда с исаврийцами. Без его согласия ни я, ни исаврийцы не тронемся с места.
Как только Лициний вышел, в палатку вошел Сифакс.
– О, господин, – умоляющим голосом обратился он к Цетегу, – не доверяй этому больному. Я так боюсь его.
– Я знаю, мой Сифакс, что он охотно уничтожил бы меня. Но он так осторожен, что я не смог ничего выведать у него. Слушай: я знаю, ты хорошо плаваешь. Но умеешь ли ты нырять? Можешь ли долго оставаться под водой?
– Могу, – с гордостью ответил Сифакс.
– Прекрасно! – сказал Цетег. – Я узнал, что Нарзес ведет тайные разговоры с Альбоином и Василиском не в палатке, – в лагере тысячи ушей, а в купальне. Врачи предписали ему утреннее купанье в море. Для этой цели ему устроили купальню, к которой можно подобраться в лодке. Его сопровождают туда Альбоин и Василиск, и я заметил, что
– Отлично, – ответил Сифакс. – Если эти вести можно узнать в купальне, обещаю, что ты будешь знать все. Притом вот уже несколько дней подряд какой-то рыбак делает мне разные знаки, я думаю, что он хочет сообщить мне нечто. Но лонгобарды так следят за каждым моим шагом, что мне не удалось незаметно поговорить с ним. Быть может, теперь, нырнув в воду, я узнаю также и то, что хочет сообщить мне этот рыбак.
Между тем, вскоре возвратился Лициний.
– Префект, – с радостью сказал он. – Как хорошо сделал ты, что послал нас к Нарзесу. Он действительно отпускает нас в Рим. Не понимаю, как мог он сделать это! Вот уж истинно, – кого Бог захочет погубить, того Он ослепляет.
– Расскажи же подробно, что говорил Нарзес, – улыбаясь ответил Цетег.
– Когда я передал ему твое поручение, он сначала не поверил. «Неужели, – недоверчиво сказал он, – благоразумные римляне могут снова приглашать к себе исаврийцев и префекта, из-за которого они выносили голод и были поневоле храбрыми?» Но я возразил ему, что это уже дело префекта. Если он ошибся, то римляне не пожелают впустить его добровольно в свой город, и тогда семи тысяч исаврийцев слишком мало для того, чтобы можно было надеяться взять город штурмом. Это, по-видимому, убедило его. Он дал разрешение, с тем условием, что если римляне не впустят нас добровольно, то мы не будем пытаться овладеть городом силой, а тотчас возвратимся назад. Знаешь ли, он, по-видимому, ничего не имеет против того, чтобы ты сам отправился с нами. По крайней мере, он спросил: «Когда же префект думает отправиться?» И был удивлен, когда я ответил, что ты останешься здесь, а исаврийцев поведу я и Сальвий.
– Неужели? – закричал Цетег, и глаза его заблестели. – И как это называют умнейшим человеком? Такая глупость!.. Отпустить меня в Рим! Да сами боги ослепили его, и я не могу не воспользоваться! Меня тянет в Капитолий! Сифакс, седлай лошадей!
Но мавр сделал ему знак.
– Оставь меня одного, трибун, – сказал Цетег, заметив знак мавра. – Я сейчас снова позову тебя.
– О господин! – закричал Сифакс, как только Лициний вышел. – Не уезжай сегодня, пусть Лициний ведет исаврийцев, а ты останься хотя до завтра. Завтра я выужу в море две верные тайны. Я говорил сегодня с тем рыбаком. Он вовсе не рыбак, а писец Прокопия. Прокопий послал тебе семь писем, и так как одно не дошло до тебя, – лонгобарды перехватили всех послов, – то он послал наконец, одного умного человека. У него также есть письмо к тебе, но лонгобарды очень зорко следят за ним, один раз они уже схватили его и хотели убить, но отец, здешний рыбак, привел свидетелей, что это его сын, и они отпустили его. С тех пор он уже не носит письма при себе. Но сегодня ночью много рыбаков собираются на ловлю, он поплывет с другими и захватит письмо. А завтра утром Нарзес будет купаться, – сегодня болезнь помешала ему. Из Византии сегодня прибыл почтовый императорский корабль. Останься до завтра, пока я все узнаю.
– Конечно, останусь, – ответил Цетег. – Позови ко мне Лициния.
– Я остаюсь здесь еще до завтра, – сказал префект вошедшему трибуну. – Ты же тотчас веди исаврийцев в Рим. По всей вероятности, я догоню вас дорогой. Но если бы я и не успел, то идите в Рим без меня. Ты, Лициний, охраняй Капитолий.
– Начальник! – вскричал юноша. – Это такая честь для меня! Но мне хотелось бы, чтобы ты поскорее ушел от этого Нарзеса. Я не доверяю ему.
– Ну, великий Нарзес – прекрасный полководец, это бесспорно. Но он положительно глуп, по крайней мере, в некоторых случаях. Иначе мог ли бы он отпустить меня с исаврийцами в Рим? Итак, не беспокойся, Лициний. Прощай, мой привет моему Риму. Скажи ему, что последняя битва из-за него между Нарзесом и Цетегом кончается победой Цетега. До свидания в Риме!