Схватка
Шрифт:
Положение между двумя кровными врагами сложилось уникальное: московиты не решались атаковать, ибо их гусары сократились с двух тысяч до полуторасотни; ну, а Кмитич не мог более обороняться. Впрочем, наскрести пороха на пару десятков солдат для одного-двух выстрелов удалось, собрав зарядицы у убитых и пленных врагов…
Глава 17. Зубр
Только ленивый не обсуждал отставку Яна Казимира и кандидатуру нового короля Речи Посполитой. Но вот что удивляло князя Богуслава Радзивилла: на Биржах, Дубинках, в Слуцке и Копыле кандидатура Яна Собесского совершенно никак и никем не вспоминалась и мелькала едва ли. О ней говорили лишь те, кому заплатил, либо с кем договорился сам Слуцкий
Вроде странно: война шла к победе Речи Посполитой, но Яна Казимира никто: ни шляхтич, ни каменщик, ни пахарь — не мог назвать королем-победителем. Особенно слово «победа» как-то не получалось произнести у литвинских шляхтичей, в основном из-за катастрофических разрушений и потерь литвинского Княжества. Да и поляки полагали, что именно из-за глупых претензий Яна Казимира на шведский престол началась война с Карлом Густавом, из-за плохой политики на Руси — с Хмельницким, из-за недальновидности на востоке — с Московией. Поговаривали, что грядет война и с Турцией, с которой вроде как начали договариваться казаки против Польши. И вот тут-то даже иные враги Богуслава признавали, что этот литвин отличается крепким боевым духом, пластичным умом. Он никогда не был, в отличие от Яна Казимира, подкаблучником и уж куда как лучше справился бы с ролью короля.
Наверное, многим польским и литвинским шляхтичам нравилось, как Богуслав, пусть и отойдя от военных дел в своей родной стране, засучив рукава, помогает своему троюродному внуку, как, впрочем, и ровеснику, да и просто хорошему другу курфюрсту Фридриху Вильхельму лепить из получившей в 1657 году независимость от Речи Посполитой Пруссии не анархическую дворянскую республику, а совместно с Бранденбургом сильное и куда как более устойчивое централизованное государство.
Правда, и в Пруссии без кризиса не обошлось. Былой товарищ Богуслава по баталием против Яна Казимира Вильхельм потребовал, чтобы дворянские сословия присягнули ему, как ранее те присягали польской короне. Неожиданно ему отказали, и кульминацией противоборства стали 1662 и 1663 годы. Жители Кенигсберга, или все еще Крулевца, не желали, чтобы при объединение Бранденбургско-Прусского государства их права значительно ограничивались, чего не было при Речи Посполитой. Оба сословия Кенигсберга выдвинули своих предводителей опозиции. От бюргерства им стал Иероним Рот, являвшийся представителем партии общин в ратуше и пользовавшийся немалым авторитетом. Иероним Рот не признавал Оливский мир со Швецией, закрепивший права курфюрста на владение Пруссией, и обратился за помощью к Яну Казимиру, который искал, кто бы ему самому помог в его бедах и проблемах. Польский король, тем не менее, порывался поддержать оппозицию, но его руки были опутаны обязательствами по Велауско-Быдгощскому договору и Оливскому миру. Хотя обещания кенигсбержцам он все-таки дал.
В те дни самого курфюрста в Кенигсберге не было, и все дела за «внука» решал Богуслав Радзивилл и Отто Шверин. Однако Рот жутко мешал. Богуслав предложил его изолировать.
— Как? — спросил Шверин.
— В тюрьму упечь, и все дела, — пожал плечами Богуслав, — мы же либералы!
Но это сделать оказалось не просто. Сам Рот то скрывался в Кнайпхофе, то выезжал в Варшаву.
Все благополучно решилось, когда курфюрст, поддержанный драгунами Богуслава, с войсками в октябре 1662 года сам появился в Крулевце-Кенигсберге. Хвала Господу, до сражения или просто стычек дело не дошло. Пострадал один лишь Рот: его задержали, арестовали, судили, но затем, благородный Фридрих счел необходимым судебную сторону проблемы закрыть, но Рот, тем не менее, оставался пока что под стражей.
И вот, наконец-то, 17 и 18 октября 1663 года сословия принесли присягу курфюрсту в обмен на сохранение за Кенигсбергом его былых привилегий.
Благодарный Слуцкий князь выполнил просьбу Фридриха Вильхельма: повез своего внучатого родственника охотиться на зубра. Зубр, этот царь литвинских лесов, стал уже совсем редким зверем в лесах других европейских королевств, а в Пруссии, как и в Саксонии, его не стало и вовсе.
— У меня есть хорошее охотничье угодье под Гродно, — говорил Богуслав курфюрсту, — там леса дремучие, дичи полно, там и поохотимся. Местный лесник Адам Смоктунович опытный, каждую тропку там знает. Он и выведет нас на зубра…
Но Смоктунович, угрюмый и высокий рыжебородый мужик, кажется, не особо обрадовался высоким гостям.
— Зубр… — ворчал Смоктунович. — Мало и у нас осталось зубра. Московиты города пожгли да вески, а потом еду искали да немало зверя постреляли в лесах, когда были здесь. Поберечь бы.
— Мы только одного завалим, — успокаивал лесника Богуслав…
Курфюст лишь усмехнулся наблюдая, как Смоктунович вооружается луком. Но лесник пояснил:
— Лук бесшумно бьет, не то что стрэльба! Пуля — она дура, рана тут же затягивается жиром, а стрела рану держит, и кровь продолжает идти. Зверь и ослабнет. Жаль, что вы, паны ясновельможные, луком не владеете…
И вот кортеж охоты на месте. Осенний пожелтевший лес словно притих. Передав лошадей гайдукам и приказав им идти долиной, ясновельможные князья с лесником начали подниматься по заросшему откосу. Шли тихо, курфюрст — в середине, чуть приотстав от Смоктуновича… Прошли уже больше версты. Зубрами даже и не пахло. Хоть бы заяц или дикий кролик мимо пробежал за все время… Вильхельм усмехнулся, повернувшись к Богу славу, сказал по-немецки:
— Распугал московит ваших всех…
— Ш-ш! — Смоктунович не дал договорить, поднял предупреждающе руку. Все трое опустились, положив мушкеты на колено. Смоктунович достал из колчана стрелу и вставил в тетиву. На самой опушке леса, где большие валуны камней прорывали гущу ельника, испуганно переступали с ноги на ногу четыре косули.
— Аленяне, — прошептал охотник, — я подстрелю первого, а вы по тем двоим пуляйте.
— Найн, найн, — покачал длинными светло-рыжими волосами курфюрст.
— Будем стрелять, распугаем и зубра. Только на зубра охота. Никаких оленей, — погрозил пальцем Богуслав Смоктуновичу. Тот кивнул, мол, нет, так нет. Он убрал стрелу, обратно вставив ее в колчан.
Они вновь пошли вперед. Долго двигались вдоль заваленного камнями крутого склона холма, заросшего соснами и елями. Лес словно вымер. Было тихо и солнечно. Типичное бабье лето, пусть для него время было достаточно позднее. В бесплодном поиске зубра прошло почти пять часов. День стал клониться к закату. Небо затянуло, пейзаж сразу посуровел, а настроение прусского гостя явно испортилось, как и намокли полы его темно-зеленого охотничьего камзола.
— Нихт зубр, — разочарованно говорил он Смоктуновичу, — даст ист дрэнно.
— Я же говорил. Война и на звере отразилась, — оправдывался лесник.
Богуслав недовольно кривил губы:
— Ну, вот, привез, называется, гостя на зубра! Адамка, ты бы сам на себя шкуру накинул да зубра бы изобразил, а то позоришь перед паном курфюрстом! Кстати, опытные лесники так и делают, — шутил Богуслав. Смоктунович лишь виновато зыркал на панов, уходил вперед, возвращался…
— Животина же того, разумная, — продолжал оправдываться лесник, — мы за ним, а он от нас. А может и нет тут никакого зубра больше. Война прошла, и что сейчас в лесу творится один леший ведает.
— Ты на войну все не сваливай! — отчитывал лесника Слуцкий князь. — Тебя послушай, так московиты не против нас, а против зубров воевали.
— Так и есть, пан Богуслав…
Серые облака стали низко, словно крышей накрыло лес, пошел мелкий дождик, зашуршав вначале по листве деревьев, а потом и закапав на плечи, шляпы…