Схватка
Шрифт:
— Это точно? — спросил Жариков.
— Это точнее точного, Афанасий Семенович.
— Значит, если бы вам в руки попали такие бумаги, вы бы их обязательно запомнили? Так? Ведь вы хотя бы по роду своей службы должны были бы обратить внимание на такого геолога, как Ержанов, правда?
Еламан сделал вид, что ему очень скучно.
— Вы что меня ловите, что ли, Афанасий Семенович? — спросил он с легкой насмешливой улыбкой. — Ребенком считаете? Ну к чему? Раз вы уж так подробно изучили мою биографию, то должны бы уж знать, в каких органах я работал.
— Знаю, — твердо кивнул головой Жариков, — но учитывайте, что я пограничник.
— И поэтому разговариваете со
— Так, — сказал Жариков и в глубине его глаз на мгновение вспыхнули и сейчас же угасли какие-то огоньки. — Так, значит, с неугодным Дауреном Ержановым вы справились. С его братом Хасеном тоже... «Почему твой брат не застрелился?» — это ваши слова или Харкина? Или вас обоих? Ну, что ж вы молчите?
Еламан сидел, опустив голову, потом вдруг поднялся и спросил:
— Вам что, генерал, угодно надо мной издеваться?
— Нет, только спрашивать и пытаться получить ответ. Ладно, вот еще один вопрос. Я смотрел некоторые ваши личные документы. Из года в год вас неизменно повышали. В чем дело? Какие такие особые качества имел Еламан Курманов, чтоб так скакать через ступеньку? Или опять Харкин, а?
Еламан злобно усмехнулся, и на мгновенье Жариков увидел перед собой не лицо, а звериную морду с волчьими складками около носа и оскаленными мелкими желтыми зубами. Это было почти страшно.
— А что вы меня спрашиваете? Вы спрашивайте тех, кто меня назначал. Они вам ответят.
— Спасибо за совет. Спрашивать мне уже не надо. Я сам все знаю.
— А раз знаете... — Еламан пожал плечами и поднялся со стула.
— Сиди! — крикнул вдруг Жариков и сразу побледнел. — Сиди... Ах ты... — он проглотил какое-то слово. — Ведь кроме зла от тебя никто ничего не видел. Разве ты по лестнице взбирался? Ты по чужим трупам лез. Свое счастье строил на несчастье других. Только ждал, когда над головой человека соберутся тучи, чтоб поджечь его дом. Не я, а молния, мол, сожгла! И весь разговор. Молния с неба. Ах ты черт! — дрожащими руками Жариков вынул трубку и стал ее набивать. — Вот уж верно говорят — гром не из тучи, а из навозной кучи! Ладно! Об этом пусть с тобой господа Харкины вспоминают! Говорят, что еще жив твой прохвост, где-то до сих пор с палочкой болтается, в преферансик играет и тоже о своих боевых заслугах, мерзавец, рассказывает! Есть, есть у него «боевые заслуги!» Сидел на фронте в одном хорошем месте, пока нас не осчастливил! Итак, я повторяю вопрос: Что вы знаете о бумагах Даурена Ержанова? Вспомните.
Еламан пожал плечами.
— А что мне вспоминать? Не знаю — и все.
— Не знаете?
— Нет.
— Хорошо. Вот вам заверенная выписка, ваша канцелярия получила докладную записку за подписью Даурена Ержанова и Нурке Ажимова. Смотрите, графа «содержание»: «О геологической разведке в Жаркынском ущелье». Теперь вам ясно, что не все следы утеряны. Где эта докладная?
Еламан пожал плечами.
— Не знаю, не помню.
Наступило молчание.
— Слушайте, Еламан, — сказал наконец Жариков, — я ведь думал, что вы умнее. Вы понимаете, что происходит? Следы привели нас к вам вплотную, и мы вас уже не оставим. Вы будете отвечать, и не по закону тех времен, а по нашему сегодняшнему закону. Вы и ваш проклятый Харкин. Я даю вам последний шанс, покайтесь, загладьте свою вину хотя бы частично. Расскажите все честно. Вы уничтожили эти бумаги?
— Я уже вам сказал, — ответил
— Ой господи, страна победила! — вздохнул Жариков. — Из-за вас она пришла, победа? Сколько лишней крови вы, харкины и курмановы, прибавили к неизбежной. Насколько легче было бы победить, если бы не вы. Ладно, не об этом разговор. Разговор идет о том, что вы до сих пор еще стараетесь пакостить, что вы так ничего и не поняли за эти десятки лет?! До сих пор вы все двери предпочитаете открывать воровскими отмычками, а не ключами. Ну ладно, тут вы скажете, что, во-первых, вы были только орудием, а действовали совсем другие люди, и, во-вторых, что тогда вы были убеждены в том-то и в том-то, и если делали зло, то не ведая, что творите, так? Я бы мог вам на это, конечно, ответить, что не только вы были орудием, но и сами других людей превращали в свои слепые орудия.
— Вы можете привести примеры? — спросил Еламан. Ему страстно хотелось, чтобы Жариков назвал сейчас Ажимова. Вот тогда бы разговор сразу принял другой оборот, но Жариков спокойно ответил:
— Пока воздержусь. Я только хочу спросить:— хотите вы перейти на настоящий человеческий путь или нет?
— Я на нем и стою, — усмехнулся Еламан.
— Тогда кончим, — сказал Жариков и поднялся, — но помните: вы оттолкнули руку, которую я вам протягивал.
...Осенние заморозки ударили внезапно. Вслед за холодными дождями вдруг выпал пушистый обильный снег. Работы прекратились. Сезонники получили расчет. Остались только специалисты. И Нурке и Даурен понимали, что настала пора полного открытия расчета. И Ажимов затаился перед последней схваткой. Она должна была вот-вот наступить.
Как раз в это время Еламан выехал в Алма-Ату. Ему крайне необходимо было посоветоваться с давнишним другом и покровителем и решить, как следует вести себя в дальнейшем.
А в тот вечер Харкин сидел за столом и бросал карты. Ему опять вчера не повезло, и он оставил что-то около пяти рублей. Деньги не такие уж и большие, но если подумать, что он проиграл и вчера, и позавчера, и еще на той неделе, а до пенсии осталось еще — ого-го! — полмесяца, то есть почему быть не в себе. А тут еще жена!.. Вчера она сказала, что не зря его, ханыгу, уволили в отставку. В общем, он был очень расстроен. В это время дочка и сказала ему, что пришел Курманов. Сначала Харкин даже рассердился: нужен ему сейчас какой-то Курманов. Но потом подумал, что зря этот завхоз не ходит, значит, есть дело.
— Сейчас выйду, — сказал он дочке и собрал карты.
Еламан ждал в прихожей около вешалки. Он был в сером дорожном пыльнике.
— Здравствуйте, товарищ Курманов, — сказал Харкин, улыбаясь. — Ну хорошо, что застали. Еще пять минут — и меня бы не было. Пошел бы в подшефную школу (никакой подшефной школы у Харкина, конечно, не было), что расскажете хорошенького?
Еламан, строгий и неулыбающийся, слегка наклонил голову в знак привета и сказал:
— Если вы разрешите, я немного провожу вас.
Харкин снял с вешалки плащ и мягкую шляпу, оделся, взял палку и сказал:
— Ну, пойдемте! Минут десять у меня есть. Посидим в садике! — И пока они спускались (дом был ведомственный, пятиэтажный, с лифтом), Курманов сказал:
— Позавчера меня третий раз вызвал наш начальник — генерал Жариков.
— Ну и что? — спросил Харкин.
— Спрашивал о вас, — ответил Еламан.
— О чем же?
— Да о вашей деятельности вообще...
— А что вы знаете о моей деятельности! — огрызнулся Харкин.