Швец. Второй шанс для бандита
Шрифт:
— Я вижу…
— Со мной все нормально, — пытаюсь я протестовать.
Потому что вся горю от его близости. Стыдно. Он не имеет права видеть меня такой! Но болезнь сорвала напускную броню самостоятельности, и теперь мне просто хочется порыдать у него на руках. Ну вот у кого мне ещё рыдать? Я кусаю губы и держусь.
Швецов возвращает меня на кровать. Рывком забирает полотенце, невозмутимо вытирает мне им волосы и приносит из шкафа с вещами новое. Я смотрю Саше в глаза, пока он закрепляет его узлом на моей груди.
Александр
— Сейчас чай принесу и ещё таблетку.
Я смотрю на удаляющуюся спину Швецова и чувствую себя так, будто от меня только что отказались. Ни одного лишнего касания. Ни одного слова. Я больше ему не интересна? Ну так радоваться надо! Только мне от чего-то не радостно.
И горло болит, и Саше я больше не нужна, и психануть не выйдет, потому что Швецов к нам с дочерью максимально щедр и внимателен.
Пальцы сами ослабляют полотенце.
— Вот, держи, — Александр ставит на тумбочку чашку и тарелку. — Давай хотя бы сыр. Чай с сахаром сделал. Только осторожно, за ручку бери.
Я тянусь к тумбочке, и полотенце, конечно же, соскальзывает по моему тело вниз к бёдрам.
Швецов застывает и делает глубокий вдох.
— Если это намеренная акция, то я не железный, Варвара, — говорит он строго.
Я перехватываю грудь ладонью. Поспешно делаю глоток чая, обжигаюсь и, хныча, сворачиваюсь на кровати калачиком. Жалкая, глупая Варя. Что ты вообще творишь?
Я жду, что Швецов уйдёт, но вместо этого он садится, а после ложится рядом со мной на кровать и притягивает меня к себе спиной.
— Ты — жестокая девочка, — хрипит он мне в шею и сжимает бедро. — Мне твоё тело снится каждую ночь. Если бы тебе не было сейчас так хреново, клянусь, за твою провокацию я бы тебя трахнул. У меня от воздержания скоро лопнут яйца.
— Некому помочь? — Фыркаю.
— Из моих тарелок ест ребёнок, — резко отбривает от меня. — Я не трогаю шлюх. А нормальные женщины сразу почуют лажу. И я не лицемер. Если говорю, что не рассматриваю никого, кроме тебя, значит, так и есть.
Я делаю усилие и оборачиваюсь к нему лицом.
— Думаю о тебе постоянно, — шепчу с отчаянием. — Что мне делать? Ты повсюду.
— Возвращаться, — Саша проводит пальцами по моей щеке, убирая волос, а потом спускается лаской на плечо. — Я создаю этот город для вас с Машей. Ты — моя. Но я жду, когда ты наешься свободы.
— У меня завтра свидание, — каюсь я ему. Потому что действительно ощущала каждую свою переписку с другим мужчиной, как измену. — В шесть вечера.
— Я позвоню, скажу, что ты не придёшь, — хмыкает Швецов и ощутимо так прижигает мне ладонью по попе, а потом сжимает горящую ягодицу.
— Ах… — выгибаясь я в его руках. — Что ты делаешь?
— Ревную, разве не понятно? — Рычит Швецов. Прихватывает меня за шею и сталкивает наши губы.
Все. Ни гордости, ни выдержки
Мы стонем от переизбытка эмоций и просто ласкаемся губами.
— Заразишься… — уворачиваюсь.
— Ну тогда у нас будет общий постельный режим, — посмеивается Саша, а потом вдруг становится серьезным. — Больше не могу, Варя. Выходи за меня. Пожалуйста. Сколько можно меня нагибать?
— Ты пользуешься тем, что я больна и беспомощна, — шепчу ему в ответ.
— Пользуюсь, — кивает он. — Но там ещё цветы на кухне. Кольцо, правда, в сейфе. А ещё я курить я бросил.
— Это аргумент, — я кошечкой прижимаюсь щекой к его груди и вдыхаю запах одеколона, который действительно больше не отдаёт табаком. Глаза болезненно закрываются. Я слушаю, как громко бьется Сашино сердце. Почему нельзя было так сразу? — Поспишь со мной? А я пока подумаю…
Я чувствую, как Саша накрывает нас одеялом и ворчит что-то про то, что надумать я могу только всякую ерунду.
Эпилог.
Варя
— Мамочка, — восторженно распахивает глаза Марья, — ты такая красивая! Как принцесса!
— Спасибо, мышонок, — наклоняюсь я к дочери и мягко чмокаю ее в щеку. — Но настоящая принцесса у нас ты.
— Я люблю тебя…
— И я тебя люблю, — отвечаю ей тихо.
Нет, это не я научила Машу этим протыкающим насквозь нежностям. Это Саша. Тает суровый дяденька рядом с дочерью, а она вьёт из него веревки.
Марья крепко обнимает меня за шею, сминая фату. Волнуется. А я стараюсь глубже дышать, чтобы не потекла тушь. День сегодня какой-то слишком эмоциональный.
— Ох, жалко мама тебя не видит, — причитая, заходит в номер тетя Ира и промакивает платочком глаза. — Так, ну-ка постойте, — она приседает и прикалывает к нашим юбкам изнутри по булавке. — Народищу столько собрали. Чтоб не сглазили… — бормочет что-то, перекрещивая нас издали.
— Я писить хочу, — неожиданно выдаёт Марья.
Беспомощно вздыхаю.
— Мы же только были.
— Я сок пила, — пожимает плечами она.
Я красочно представляю себе, как мы обе в широченных платьях сейчас будем возиться в общественной ванной комнате на этаже. Да, вот так. Или старинная усадьба, или удобства в номере.
— Пойдём, Машунь, я тебе помогу, — предлагает тетя Ира.
Дочь порывисто обнимает меня и убегает с бабушкой.
Я осторожно выглядываю за штору. Народу и правда очень много. Политическая жизнь обязывает иметь много «приятелей», но я не против. Я даже мечтать не могла о такой шикарной свадьбе. Чтобы, как в фильмах, возле реки. Арка с цветами, лебеди, белоснежные шатры со столами и я… в платьк, цена которого равна моей годовой зарплате в продуктовом магазине. Господи, кажется все это было в прошлой жизни.