Сибил
Шрифт:
– Ешь, мой хороший, ешь! Это моя мама хлеб пекла, а она самый лучший хлеб печет, никто такой печь не умеет!
Конь отвечал Наушу взаимностью, косил на мальчика большим влажным глазом, ласково тыкался мягкими розовыми губами в его ладонь, а иногда так и норовил потереться большой головой о плечо. Оба довольно щурились и явно были счастливы.
Кузнец поглядывал на сына и временами прятал скупую улыбку в густую русую бороду. Что не говори, а мальчишка неисправим! Так и тянет его ко всякой живности! А что до лошадей и собак,
Управившись с работой, Науш собрался было уйти из кузницы, но вдруг вспомнил странное выражение лица Умы. Что так растревожило его приятельницу, Науш так и не понял, но сердцем почувствовал, что на душе у неё как-то неладно.
Науш спросил у отца, может ли он сам что-нибудь выковать, сделать что-то хотя бы маленькое? Кузнец посмотрел на мальчика с удивлением, но вопросов задавать не стал.
– Можно, отчего же не можно!
Может, и у его сына все-таки проснется тяга к отцовскому ремеслу? Все ведь начинается с малого…
Даур потрогал пальцем наконечник стрелы и задумался. Вот теперь и Сибил оказалась совсем рядом… Зачем ее привезли? Но она даже не напугана этим, ведёт себя спокойно. Значит и ему особо беспокоиться пока не надо. Вот только узнать бы – для чего Сибил всё-таки привезли сюда!
Сильные руки привычно натянули тетиву. Тихий вечерний воздух разрезал тонкий звон пущенной стрелы. Раз! И цель поражена чётко по центру! Хорошо!
Даур удовлетворённо качнул головой, и в тот же миг за его спиной послышался лёгкие шаги. Даже не поворачиваясь, он уже знал, кто это. Так и есть – пришла, встала неподалёку, молчит. Ума.
Дауру почему-то не хотелось сейчас разговаривать. Ни с кем, даже с ней. Ума тоже молчала.
И словно в помощь ему буквально через пару минут рядом затопали ноги Науша.
– Ага, так я и знал, что вы тут! – радостно воскликнул он, сияя счастливой улыбкой.
Ума, чуть нахмурив черные брови, обернулась, Даур, приготовившийся к новому выстрелу из лука, промолчал и не сделал ни единого лишнего движения. Но на этот раз его чуткий слух с трудом уловил тонкое пение пущенной стрелы – слишком много шума производил их общий приятель.
Зная, что, когда Даур тренируется в стрельбе, ему лучше не мешать, Науш захлопнул рот и уже гораздо тише подошел к Уме. Девочка глянула на него, потом на Даура и присела на большой камень. Науш тут же устроился подле нее прямо на земле.
– Я тут… в общем… это тебе… – Мальчик протянул Уме сжатую ладошку.
Девочка с удивлением посмотрела на маленький серый кругляшек, который Науш предлагал ей. Начищенная до блеска железная штучка с маленькой дырочкой, посредине ее оттиск березового листа.
– Что это? – не поняла Ума.
– Тебе… Я сам сделал… – вдруг смутился Науш.
– С какой стати? – удивилась Ума.
– Просто так, – пожал плечами Науш. Ему хотелось сказать, что Ума сегодня была чем-то расстроена, а ему хотелось хоть немного порадовать ее. Науш хотел это сказать, но глянул на нее и почему-то передумал.
– Да так, был у отца в кузнице, а он все хочет меня своему ремеслу обучить… Вот я и сделал…
Ума недоверчиво смотрела на неожиданный подарок, потом протянула руку и приняла его.
– Веревочку какую-нибудь, или ленточку проденешь и можешь носить… Если хочешь, конечно…
Девочка с легким недоумением смотрела на блестящий кругляшек, потом губы ее чуть дрогнули. Пожалуй, впервые Ума получила такой подарок… Она коротко взглянула в сторону Даура. Жаль только, что не от него…
26
Тем временем слуги Урганы уже провели Сибил в одну из комнат дворца и оставили ее там. Девочка прошла по скромно обставленной комнате, все убранство которой состояло из кровати, стоявшего возле нее небольшого сундука, да стола с единственным стулом. Правда, покрывало, лежащее на кровати, было расшито тончайшими шелковыми нитями, что говорило об уважительном отношении к гостье.
Потом неслышно явилась служанка, принесла кувшин с теплой водой и полотенце. Сибил с удовольствием умылась, и служанка снова ушла.
Сибил прошлась туда-сюда по комнате, провела ладонью по покрывалу, любуясь искусным узором. За ее спиной снова неслышно раскрылась дверь – служанка принесла еду.
Перекусив, Сибил снова прошлась по комнате. Большим соблазном было прилечь на кровать, но девочка не стала этого делать – что она, маленькая, что ли? Она здесь явно не простая гостья, потому и держаться нужно соответственно…
Когда ее, наконец, провели к Правительнице, солнце уже начало клониться к закату.
Ургана сидела в своем любимом кресле. Коротко взглянув на вошедшую девочку, Правительница кивнула, предлагая ей подойти ближе. Разглядев ее как следует, Ургана едва сдержала гримасу недовольства – девчонка была свежа, как цветок. Те, привезенные ранее дети, тоже были по-своему хороши, что не говори, а детство и юность – это уже само по себе и свежесть и красота. Но в лице этой девочки было что-то такое, что сразу навело Ургану на мысль о том, что она все-таки не ошиблась, и тех девчонок можно отправлять обратно.
– Ты знаешь, кто я? – спросила Ургана.
Сибил ответила не сразу. Она внимательно смотрела на сидевшую в кресле женщину и молчала. Молчала и Ургана, ожидая ответа.
– Знаю.
– Знаешь, зачем тебя привезли сюда?
– Нет.
Ургана поднялась со своего места и медленно прошла к окну. Встала так, чтобы свет, падавший из него, освещал девочку.
– Как твое имя?
– Сибил.
– Так вот, я хочу, чтобы ты пожила здесь, Сибил. Ты – моя гостья. Надеюсь, ты непротив?