Сибирочка (сборник)
Шрифт:
И мы снова поднимаемся с нею на воздух и летим с быстротою стрелы.
Передо мною высокое четырехэтажное здание с массою ярко освещенных окон. Я сразу узнаю его. В нем живет дядя Мишель и его семья.
Быстро подлетаем мы с царевной Снежинкой к окну столовой, и я заглядываю туда.
Вся семья сидит за вечерним чаем. Но никто не притрагивается к нему. Стенные часы бьют десять.
Входит Федор, быстро и неслышно, как всегда.
– Что барышня? Еще не возвращалась? – спрашивает дядя.
– Никак
Дядя бледнеет и хватается за голову. На его лице такое страдание, что жутко делается смотреть на него.
– Успокойся, Мишель, – говорит тетя Нелли, – я заявила в полицию, и Лена найдется!
– Ах, что ты говоришь, – в тоске восклицает дядя, – пока полиция отыщет ее, она может замерзнуть в какой-нибудь трущобе! Бедная девочка! Бедная малютка! Какой ответ я дам твоей покойной матери! – И дядя тихо, беззвучно рыдает, охватив руками голову.
– А все из-за Баварии! Все из-за нее! – слышится чей-то злобный шепот на конце стола.
– Что такое? Кто смеет? – так и подпрыгивает на своем стуле Матильда Францевна, сидевшая тут же. – Как вы смели сказать?
И, вскочив со своего места, она подбегает к Жюли, поместившейся подле Толи на противоположном конце стола.
– Конечно, из-за вас! Из-за вас все это случилось, – смело говорит девочка, и большие черные глаза ее зло сверкают из-под темных бровей. – Не обращались бы так худо с Леной, не обижали бы ее поминутно – не случилось бы ничего такого!
– Молчать! – возвышает голос Бавария.
– Правда! Правда, Жюли! – пищит за сестрою мой милый Пятница, и слезы ручьем текут из его глаз. – Килька ревельская! Лягушка! Злючка! Крыса! Клетчатая вешалка! Ненавижу вас за Лену, ненавижу! Бррр!
И он плачет на весь дом, громко всхлипывая и утирая глаза кулаками.
Я не могу больше выносить этого зрелища и шепчу моей спутнице:
– Летим скорее! Летим отсюда!
– Охотно! Но куда? Я жду твоего указания, – слышится ее колькольчик-голосок.
Я задумываюсь на минуту. Потом быстрая мысль вихрем проносится в моей голове.
– Я хочу видеть маму! Покажи мне мою маму, царевна Снежинка! Ты говоришь, что все можешь, лети со мной к ней.
На этот раз колокольчики не звенели и воздушная девочка не рассмеялась своим звонким смехом. Лицо у нее стало серьезное, даже печальное, и она сильнее сжала мою руку своею.
Мы медленно стали подниматься вверх.
Но чем выше летели мы, тем взмах крыльев Снежинки становился все медленнее и слабее… И личико у нее побледнело, и губки раскрылись. Видно было, что она дышала с трудом.
Еще один взмах, одно усилие – и внезапно моя спутница заколебалась в воздухе.
– Что с тобою? Ты устала, Снежинка? – вскричала я.
– Нет! Нет! – услышала я слабый голосок у самого
В ту же минуту я почувствовала, как моя спутница выпустила мои пальцы из своей руки, потом все закружилось, завертелось и заплясало перед моими глазами…
Ужас охватил меня всю…
– Снежинка, где ты? Где ты, Снежинка? Не оставляй меня одну! Мне страшно, мне страшно! – вскричала я диким голосом и, несколько раз перевернувшись в воздухе, быстро-быстро полетела со своей заоблачной высоты прямо на землю…
Глава XXIII
Сон переходит в действительность
– Снежинка! Где ты? Где ты? – кричу я еще раз и с усилием открываю глаза…
Где я? Кто это?
Передо мною Снежинка. На ней белое платье, но лучезарных крыльев я не вижу у нее за спиной. И звонкого смеха ее не слышно больше.
Она заботливо склоняется надо мною. Я не вижу хорошо ее лица, потому что лампа заслонила его зеленым абажуром и стоит Снежинка спиной к свету. Но я рада, что она снова подле меня. Мне хочется утешить ее, успокоить. Мне самой так хорошо и тепло в широкой, мягкой постели под стеганым шелковым одеялом, на мягкой подушке, от которой так чудесно пахнет.
Я хочу, чтобы и Снежинке было так же хорошо, и я протягиваю к ней руки и прошу слабым голосом:
– Пожалуйста, Снежинка, ляг со мною… Ведь ты тоже устала. Отдохни.
Она послушно кладет голову на подушку рядом. Свет лампы падает на ее лицо – и…
– Анна! – вскрикиваю я не своим голосом. – Вы! Здесь! Со мной!
– Тише, тише, Леночка! – шепчет подле меня хорошо знакомый, дорогой голосок. – Ради Бога, тише! Доктор прописал тебе покой и сон, а то он запретит мне ухаживать за тобою и прогонит отсюда!
– Прогонит отсюда? О!
И я с силой обвиваю руками тоненькую шейку моего друга и не отпускаю ее. Мне кажется, что сон еще продолжается… что, как только я отпущу от себя Анну, то снова окажусь в снежном поле, снова завоет вьюга и закрутит метелица и снова увижу я перед собою две горящие точки – глаза волка.
И, вспомнив о нем, я дико кричу на всю комнату:
– Спасите меня! Спасите! Спасите!
На крик мой в дверях появляется высокий, очень красивый седой господин с добрым печальным лицом и говорит тихо:
– Твоя больная беспокоится, Анна! Не позвать ли снова доктора?
– О, папочка, позволь мне рассказать ей, как она попала сюда! Иначе она все будет думать об этом и не уснет, пожалуй, всю ночь, – взмолилась молоденькая графиня, вырвавшись из моих объятий и бросаясь к высокому старику.