Сибирская амазонка
Шрифт:
Он тянул из-за пояса револьвер, но руки словно кто налил чугуном. Он не мог даже пошевелить ими, а когда все же с трудом поднес правую ладонь к лицу, увидел, что ее заливает кровь.
Она бежала по его запястью, теплой струйкой скатывалась в рукав…
Ужас, казалось, проник в каждую клеточку его тела. Он закричал и тут вновь увидел Евпраксию. Теперь она была в длинной белой рубахе, черные волосы растеклись по плечам и почти закрывали лицо. В руках она держала внаклон деревянную чашу, из которой лилась отливающая красным вода.
Алексей стоял как вкопанный, а она подошла
Алексей хотел закричать, но спазмы сдавили горло. Он хрипел, кашлял, но звук не шел, он задыхался. К тому же ноги словно примерзли к земле, он силился их оторвать, но все напрасно. Нож ударил его в грудь, широким потоком хлынула почему-то не кровь, а ярко-зеленая, словно молодая трава, жидкость. Ему стало легче дышать. Он открыл глаза и улыбнулся. У него на груди сидел пушистый котенок и ловил передними лапками соломинку, которой его дразнил один из близнецов. То ли Шурка, то ли Сашка. Алексей еще не научился их различать. Он так и не спросил, почему их зовут одинаково…
Увидев, что гость проснулся, парнишка подхватил котенка на руки и весело заявил:
— Ну и спать вы горазды, дядька Лексей! Вставайте ужо. Дядька Иван небось вторую дюжину блинов со сметаной уплетают! Мамка послала вам воды полить, чтоб умылись со сна, да поспешайте к столу, а то, если Гаврюха вернется, точно вам блинов не видать.
— А что, Гаврюха уехал куда-то?
— Да нет, мамка его к фершалу послала за бинтами, — простодушно ответил мальчишка. — Свои, видать, вышли.
— А зачем ей бинты понадобились? — Алексей не упустил возможности узнать подробности.
— Да, говорит, руку сегодня с утра обварила. Намазала барсучьим салом, а оно вонят, приходится повязки часто менять, — охотно пояснил ему то ли Сашка, то ли Шурка.
И опять позвал:
— Поспешайте, дядька Лексей, а то мне от мамки попадет, если к холодным блинам вас приведу.
Алексей вслед за близнецом спустился с сеновала, внимательно оглядел двор. Никаких следов пребывания поздних гостей. Ни отпечатков копыт, ни даже непременных конских катышков. Судя по не затоптанным еще следам метлы, двор утром тщательно подмели.
— А что батя твой, уже ускакал? — поинтересовался он на всякий случай у паренька.
— Ускакал, — махнул тот рукой. — За ним сотник прислал. Вроде как от грозы в Петровском логу тайга занялась.
Поехали поглядеть. Если дождя не будет, — посмотрел он в безоблачное небо, — то и до нас дойдет. В прошлом годе обошлось, слава богу, но дыму было, солнца не видать. А в станице все на мордах мокрые тряпки носили, иначе не продохнешь.
Глава 9
— Слушай, что бы такое придумать, чтоб по огороду прогуляться, а? — Иван огляделся по сторонам. — Банька мне эта покоя не дает. Кого ж они там спрятали, если не хотят нам показать? Может, беглого какого? Но не думаю, что Никита своим положением станет рисковать из-за какого-то варнака.
Мы хоть и друзья, но он знает: дружба дружбой, а служба службой. И здесь от меня поблажки не жди.
— Тем
Все их попытки разузнать что-нибудь у Елены Сергеевны закончились полным провалом. На левой руке жены атамана белела повязка, и она, мило улыбаясь, объяснила, что нечаянно плеснула на ладонь кипятком. Гаврюха же, стоило Ивану самым невинным образом справиться у него по поводу то ли плача, то ли стона, который он якобы слышал сквозь сон, покраснел как рак, отвел глаза и промямлил, что в конюшне сегодня ночью ожеребилась кобыла. Роды были тяжелые, и стонала она, как человек.
Правда, жеребенок, которого им показали, уже вовсю бегал по загону. И его непомерная резвость и веселый нрав только подтвердили подозрения сыщиков, что это совсем не то создание, с которым надо было возиться долгое время в баньке, чтобы вернуть его к жизни. Она била в нем ключом никак не меньше месяца.
— Зря я у Гаврилы про плач узнавал, — огорченно сказал Иван, — теперь они насторожатся, а вдруг мы что-нибудь пронюхали? — Он посмотрел на Алексея:
— А может, в лоб Никиту спросить?
— Давай не будем пока. — Алексей замолчал и выразительно посмотрел на приятеля.
Легкий на помине Никита Матвеевич возник на пороге летней кухни, где гости разбирали свои вещи.
— Здоров ночевали? — весело приветствовал их атаман и поочередно пожал каждому руки. — Как спалось на новом месте? — И подмигнул Алексею:
— Девки снились?
— Снились, как им не сниться на свежем воздухе, — ответил вместо приятеля Иван. — Всю ночь брыкался, что тот жеребенок, которого сегодня ночью кобыла родила.
— Кобыла? — уставился на него атаман. — Какая кобыла? Розка, что ли? Так она почитай… — Он смолк и обвел гостей взглядом:
— Это что ж, Гаврюха вам сказал?
— Гаврюха, — совершенно безмятежно подтвердил Иван, — говорит, сильно мучилась, стонала, плакала, как человек. Да и то, роди такого богатыря, невольно слезами изойдешь.
— Богатыря? — переспросил атаман.
— А кого ж еще? — Иван поднял на атамана по-детски кроткий взгляд. — Мы у загона побывали. Полюбовались на жеребенка. Крепкий чертенок, не скажешь, что этой ночью родился! — произнес он с восхищением, источая при этом чисто ангельское благодушие.
И Шаньшин пусть внешне, но, кажется, успокоился.
— Ну да, — сказал он и окинул взглядом кучу вещей, вываленную гостями на пол. Никита Матвеевич не знал, что они успевали не только вытаскивать вещи из баула и сортировать их на те, что были первой необходимости, и те, что потребуются, когда им придется отправиться в глубь тайги на знаменитые Пожарские озера. Вдобавок ко всему они выстраивали версии, о которых ему пока не следовало знать. — Сейчас близнецов пришлю. Неча баклуши бить, пусть вам помогают.