Сибирская эпопея
Шрифт:
Строгановы могут рассчитывать только на себя. На семейном совете принято решение разделить обязанности. Осторожный Аника склоняется к тому, чтобы оставить большую часть производства в Сольвычегодске. Там находятся металлургические мастерские, изготавливают оборудование для бурения. Симеон остался присматривать за делами в Сольвычегодске, а Аника, его сыновья Яков и Григорий и внуки Максим и Никита уезжают в новые владения. Через несколько месяцев после получения царского указа Строгановы возводят свой первый «городишко» – изначально просто деревянный форт, обнесенный высоким частоколом из заостренных стволов деревьев (Канкор, сейчас Пыскор). По углам четыре башни высотой метров десять, в каждой – легкая пушка. Вместе с землями новые хозяева получили право производить селитру, необходимую для изготовления пороха. Разрешение исключительное, но содержащее ограничение: не более двадцати пудов, то есть трехсот двадцати килограммов. Москва опасается подданных, имеющих собственный арсенал. Внутри ограды строят жилые помещения, склады и мастерские, необходимые для разведочных работ. Дело спорится. Продвигаясь вверх по течению Камы, Строгановы открывают одну солеварню за другой. Благодаря улучшению технологии они ежедневно получают в два или три раза больше соли, чем в Сольвычегодске.
Вопреки описанию Строгановых и словам царского указа, территория, на которой возведены новые деревянные городки, вовсе не была необитаемой. Народы Пелымского княжества, вогулы, пермяки или зыряне населяли предгорья Урала. Они подчинялись Сибирскому татарскому ханству, наряду с Казанским и Астраханским образованному при распаде когда-то мощной Золотой Орды. Сибирское ханство, к западной границе которого внезапно подошли владения Строгановых, лежало главным образом к востоку от Уральского хребта и занимало бассейн средней Оби и ее крупного притока Иртыша. Верхнее течение Оби, находящееся в обширных степях Южной Сибири, позволяло поддерживать связь с кочевниками ногайцами, искуснейшими всадниками. Иртыш – это пуповина, ведущая в Среднюю Азию, к киргизам, в колыбель бывшей Орды. Бухарские купцы еще водят свои караваны в те края, обещающие жирные сделки. Столица Сибирского ханства – город Искер, насчитывающий несколько тысяч жителей. Он выстроен на возвышенности в несколько десятков метров над правым берегом Иртыша, недалеко от его слияния с Обью. Европейцы впервые могли увидеть ее на карте 1562 года, составленной Энтони Дженкинсоном, английским посланником при русском дворе. Уже этот факт сам по себе говорит о внезапно возникшем интересе к столице Сибирского ханства, как в Москве, так и в Лондоне и Нидерландах. Все понимают, что татарское ханство преграждает путь в Азию и Китай. И эту преграду можно взломать.
Падение Казани нарушает равновесие сил. Татарский мурза Едигер, сидевший в Искере, теряет не просто союзника. Казань была в каком-то смысле его защитой в сложившемся феодальном властном домино. Без нее мурза внезапно оказался слабым правителем. Некоторые народы, его вассалы, принялись искать покровительства у победителя – великого русского царя. И, конечно же, соперничающий клан, восходивший напрямую к Чингисхану, начинает оспаривать законность его власти и требует потесниться. Род, претендующий на власть, возглавляет Кучум, который может рассчитывать на поддержку, в том числе и военную, Центральной Азии. Чтобы спасти свой трон, хан Едигер действует стремительно. Пока Строгановы готовятся расположиться у его ворот, построить частокол и протянуть трубы для соленых вод, он решает засвидетельствовать свою преданность Ивану Грозному. Его посланники помчались в Кремль, чтобы объявить о том, что хан готов добровольно подчиниться царю. Они привозят вполне материальные доказательства, символизирующие статус вассала: годовой натуральный оброк, ясак, который татары испокон века собирают со своих подданных. Хан готов доставлять часть Ивану Грозному. Ясак выплачивается пушниной, по одной соболиной и беличьей шкурке от каждого «налогоплательщика» – таково предложение хана, переданное посланниками. «Налогоплательщики» – это подданные или главы традиционных семей, и хан полагает, что таковых насчитывается тридцать тысяч семьсот. В обмен же, согласно феодальным правилам, Едигер просит у царя покровительства, в частности, в военном конфликте с Кучумом, его соперником.
Последовали переговоры, касавшиеся, в первую очередь, размера ясака, поскольку первое подношение далеко от обещанного: всего семьсот шкурок. Однако Иван Грозный принимает предложение. Заключаемый договор – не приоритетный, и царь вовсе не собирается растрачивать свои скудные ресурсы ради него. У царя и так хлопот полон рот с литовцами и поляками, однако он не прочь внести еще один титул в уже существующий внушительный список, отражающий количество покоренных земель. Иван Грозный – великий князь Владимирский, Московский и Новгородский, царь всея Руси, но теперь иностранные гости, допущенные до аудиенции, обязаны, согласно протоколу, не забывать, что он еще и властитель «Удорский, Кондинский и всея Сибири».31 Этот же титул перекочевал в царскую переписку. Пусть новое приобретение не особенно впечатляет, все же владыка Кремля мог полагать, что хотя бы эта часть Сибири ему принадлежит.
Реальность, однако, выглядит немного иначе. Хлопоты, предпринятые Едигером в последнюю минуту, ни к чему не привели. Кучум сверг Едигера, завладел титулом хана и сел в Искере. Новоявленный хан, верный традициям своего предка Чингисхана, не спешит подставить шею под ярмо русского христианского царя. Наоборот, он рассчитывает восстановить могущество татар и выгнать русских с земель, которые считает своими. Ревностный мусульманин, он готов использовать стремительно распространяющийся ислам как основу объединения народов Урала и Оби. Он хочет навязать ислам всем, чтобы получить государство с однородным населением. Задача оказалась не такой простой. Киргизские всадники, служившие ему в качестве ударной силы, рассеялись по Сибири. Жители лесов и прибрежных земель, исповедовавшие анимизм, отказываются признавать нового хана. Некоторые даже берутся за оружие. Чтобы усмирить их, Кучум вынужден стянуть все свои силы. Пришлось также умерить аппетиты относительно русских. Владыка или подданный? Еще вассал или уже бунтарь? Играя на этой двойственности, Кучум отправляет Ивану
Кучум пытается выиграть время, чтобы упрочить свое влияние. Кроме того, он надеется, что русское государство будет только слабеть. У него есть для этого основания: новости с театра военных действий, находящегося далеко от Урала, не очень обнадеживающие для русского царя. Говорят, что в Ливонии, вопреки ожиданиям, он терпит поражение за поражением. Похоже на настоящую катастрофу. А на юге ногайцы и татары, неосмотрительно оставленные Иваном Грозным без внимания, не дремлют. Они продвигаются по русским равнинам, практически не встречая сопротивления. Некоторые даже поговаривают, что царь в отчаянии. Ходят слухи, что он покинул Кремль и пытался бежать.
В мае 1571 года армия крымского хана Девлет Гирея, временного союзника степных ногайцев, начинает масштабное наступление и прорывает слабую линию обороны русских. Для Ивана Грозного, все силы которого брошены на войну на Балтике, это полная неожиданность и настоящее бедствие. Его воеводы с большим трудом собирают несколько тысяч наспех вооруженных человек. Но ногайская кавалерия просто-напросто огибает чахлые ряды русского войска. Хану Девлет Гирею и его армаде понадобилось всего несколько дней, чтобы добраться до Москвы. На подступах к столице – грабежи и пожарища. Ворота города захлопываются, русские ратники спасаются бегством. Однако не успевает хан продумать первую атаку, как вдруг поднимается сильный ветер, и вот уже огонь бушует в самом городе. Не прошло и десяти минут, как вся Москва оказалась во власти пламени. Колокола надрываются, возвещая о беде, но никто и ничто уже не может спасти большой деревянный город. Целые кварталы вспыхивают один за другим, дерево трещит, повсюду дым, и колокола в конце концов замолкают, плавясь в гигантской топке. Вспышки говорят о том, что пороховые склады Кремля, находившиеся под башнями крепостной стены, взорвались. Дворец Ивана Грозного, только-только отстроенный вне стен Кремля, уничтожен. Внутри крепостной стены в северной части города, куда бежали люди, спасаясь от огня, разыгрываются страшные сцены. Рассказы немногих свидетелей дошли до нас в изложении английского купца и дипломата Джильса Флетчера. Он пишет, что враг зажег предместья, «которые (состоя из деревянного строения, без камня, кирпича или глины, за исключением немногих наружных покоев) сгорели с такой быстротой и огонь так далеко распространился, что в четыре часа не стало большей части города, имеющего до 30 миль или более в окружности. Зрелище было ужасное: при сильном и страшном огне, объявшем весь город, люди горели и в домах, и на улицах; но еще более погибло из тех, которые хотели пройти в самые дальние от неприятеля ворота, где, собравшись отовсюду в огромную толпу и перебивая друг у друга дорогу, так стеснились в воротах и прилежащих к ним улицах, что в три ряда шли по головам один другого, и верхние давили тех, которые были под ними. Таким образом, в одно и то же время от огня и давки погибло (как сказывают) 800 000 человек или более».33 Те, кто пытался укрыться в немногих каменных домах, погибли под обрушившимися стенами. От города остались лишь пепел да еще печи – трагические остатки русских изб. Стихия не пощадила и Кремль, который сильно пострадал от огня, хотя были предприняты все меры, чтобы уберечь его от пожаров. Немец фон Штаден был в ужасе от зрелища, словно взятого из книги Данте: «Была такая великая напасть, что никто не мог ее избегнуть! В живых не осталось и 300 боеспособных людей <…> После пожара ничего не осталось в городе – ни кошки, ни собаки».34 Царь смог спастись только потому, что вовремя покинул город. Москва полностью сгорела меньше чем за шесть часов.
Некоторые из татар, рвавшихся в Москву и присутствовавших при пожаре столицы, попытались разжиться трофеями, вырвав их из огня, но погибли, сгорев заживо. Хану Девлет Гирею ничего не оставалось, как пуститься в обратный путь, в степи, предоставив противника его судьбе.
Для Московского государства наступают черные дни. Перед пожаром 1571 года два года (1568 и 1569) был страшный неурожай, с 1570 года по стране бродит голод.35 В том же году черные отряды опричников наказывают Новгород, который заподозрили в переговорах с врагом. Город разграбили и потопили в крови. По дорогам двинулись беженцы из бывшей купеческой столицы. Повсюду царил террор. Вдобавок разразилась эпидемия чумы, что привело к новым строгостям: «К тому же всемогущий бог наслал еще великий мор. Дом или двор, куда заглядывала чума, тотчас же заколачивался и всякого, кто в нем умирал, в нем же и хоронили; многие умирали от голода в своих собственных домах или дворах».36 Перед такой чередой бедствий как не поверить в бич божий?
Строгановы из отдаленного угла империи с тревогой следят за развитием событий, о которых им докладывают посыльные из торговых мест и столицы. Национальное бедствие, конечно же, не может не отразиться на их делах: торговля замерла, половина солеварен, работавших на полную мощность, остановилась, царь увеличивает налоги, поскольку военные нужды поглощают все. После страшного пожара в самом сердце страны братья решают доказать Ивану Грозному свою преданность. Чтобы спасти государство от нового нападения татар, они полностью снаряжают тысячу ратников и отправляют их в Москву. Новая атака на город действительно случилась, но в 1572 году враги наконец были отброшены.
Все это стоило огромных денег. Кризис грозит Строгановым банкротством. Несмотря на спаянность семьи, после смерти Аники обнаружились конфликты, которые можно было разрешить, только обратившись к самому Ивану Грозному. Но тут проснулась граница! Известия о катастрофе в Московской Руси, перевалив за Урал, достигли поселений аборигенов. Налоговое бремя, которым их задавили поиздержавшиеся Строгановы, лихоимства, привели к бунту народов предгорий Урала. В одной из летописей сообщается: «В 1572 году, 15 июля, по Божьей воле пришли на реку Каму черемисы, а с собой сманили остяков, башкир и буинцев. И вот собралось их множество, и пришли под названные выше крепости Канкор и Кергедан [основанные Строгановыми и им принадлежащие], и убили в тех городках 87 русских купцов».37