Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года
Шрифт:
— Я не знала, что вы спите в штанах, но это ваше личное дело. Между тем, я не столько трачу ваши деньги, сколько их приношу.
Афонин усмехнулся:
— С тобой, Зоя, трудно разговаривать. Думаю, ты меня поняла и больше это не повторится. Можешь идти.
Афонин так и не снял с неё этих денег, как обещал, но Зоя возненавидела главбуха ещё больше. Афонин это понимал и приветствовал, так как для него было бы хуже, если бы его финансист и главбух жили душа в душу.
— Что у тебя за проблема? — спросила Данилина, отбросив пронёсшиеся в голове воспоминания.
В это время в дверь заглянули два посетители из дизайнерской фирмы. Дизайнеры хотели заключить договор на оформление нового универмага, который скоро должен был открыться, и постоянно донимали Данилину своими рассказами о том, как они видят проект. Они разворачивали свои рисунки,
— Стаса срочно ко мне в кабинет.
Стас появился буквально через минуту и Зоя, кивнув на посетителей, приказала:
— Спусти их с лестницы.
Посетители даже не спорили — вид Стаса не располагал к дебатам. Из другой фирмы пытались пригласить её в ресторан, а менеджер, как он себя именовал, ещё одной фирмы, узнав где-то, что она не замужем, пытался за ней волочиться. Из этой же фирмы приходили не менеджеры, а дизайнеры, причем говорили только по существу. И, несмотря на то, что их приходы ей уже порядком надоели, она их принимала и выслушивала, хотя времени у неё было в обрез.
— Я сейчас занята, пожалуйста, подождите в коридоре, — сказала Зоя и спросила по телефону у Тани:
— Так что ты хотела?
— Я хочу продать свою долю в компании, — сказала Таня. — Мы сейчас очень нуждаемся в деньгах. Надо сделать ремонт, мебель новую купить. Скоро возвращается из армии сын Андрея Дмитриевича. Ему надо купить обувь, одежду. В общем, я решила продать свою долю.
— Таня, я сегодня не могу, а завтра после работы я к тебе заеду и мы поговорим. Ты будешь завтра дома в районе шести часов?
— Я завтра работаю до шести. Поэтому давай договоримся на семь часов. Тебя устроит такое время?
— Тогда я заеду за тобой в поликлинику, и мы вместе поедем к тебе. Договорились?
— Хорошо, Зоечка. Я тебя жду, — радостно сказала Таня и положила трубку.
Данилина с досадой вспомнила о дизайнерах и позвала их.
— Уложитесь, пожалуйста, в десять минут, — сказала она, и они покорно кивнули. Их фирма была на грани банкротства, и спорить с Данилиной, о которой они слышали далеко не самые лестные отзывы, было не только не в их интересах, но и просто опасно.
Глава 9
Таня Коростылёва, а ныне Никонова, звонить Афонину не хотела — она его всегда не переваривала и в своё время предостерегала Гошу от сотрудничества с этим человеком, который даже в тюрьме успел отсидеть. Однако Гоша её не слушал, и Таня была уверена, что Гошу убили по ошибке, скорее всего они хотели убить Афонина.
Афонина она не видела уже года четыре и не хотела с ним встречаться. Хорошо, что есть Зоя, с которой ей всегда было легко и приятно иметь дело, несмотря на то, что о Зое отзывались как о крайне тяжелом и грубом человеке. «Побольше бы таких грубых людей, может и жить было бы легче», — подумала Таня и начала размышлять, что надо купить к столу. Она хотела хорошо угостить Зою, но денег было в обрез, и она размышляла, что бы ей купить дешевое, но вкусное. Чета Никоновых была благодарна Зое за шикарную, по их меркам, свадьбу в кафе, которую она им устроила три месяца назад. Все свои сбережения они истратили на кольца и на новый костюм Андрея Дмитриевича, так как в том единственном костюме, в котором он ходил на работу, неудобно было жениться. У Тани было пару приличных платьев, но они тоже не соответствовали моменту. Надо было подобрать что-то такое, чтобы наряд с одной стороны выглядел приличным, а с другой стороны был дешёвым. Тогда Таня в первый раз решила продать свой пай в предприятии Афонина и позвонила Зое. Через день из брачного салона ей доставили новое подвенечное платье. Зоя сама, даже не спрашивая её, заказала от имени фирмы и оплатила его стоимость. Для Тани это была такая неожиданность, что она даже прослезилась, а её дочь Алёна просила не продавать после свадьбы это платье.
— Буду выходить замуж, оно мне придётся очень кстати, — говорила Алёна, примеряя на себя платье.
— Тебе ещё шестнадцати нет, а ты уже о замужестве думаешь, — ужасалась Таня. — Тебе об окончании школы надо думать и о поступлении в институт.
Свадьба, оплаченная фирмой, удалась на славу. Оказалась, что Зоя училась у Андрея Дмитриевича, и хоть он и не смог её вспомнить, но всё равно Тане было приятно, что Зоя уважительно отнеслась к её новому мужу.
Между тем, сейчас проблемы вновь росли снежным комом. Алёна перешла в десятый класс, и, возможно, через год ей надо будет шить выпускное платье. Говорили, что их школа экспериментальная и из неё сделают десятилетку, хотя школьная программа была рассчитана на одиннадцать лет. Но сейчас время такое, что реформируют всё подряд, не думая о результатах. Ещё одна проблема — наряды Алёны уже порядком поизносились, а для девочки, которой через пару месяцев будет шестнадцать лет, очень важно хорошо выглядеть. Кроме того, они ожидали возвращения из армии сына Андрея Дмитриевича, которого в честь его деда назвали Митей. Митя в армии возмужал, и старая одежда стала ему узка и мала. Таня видела Митю только на фотографии. Три месяца назад, сразу после свадьбы, Андрей Дмитриевич отправил их свадебную фотографию сыну в армию. Вскоре Митя прислал хорошее письмо, в котором писал, что фотография ему понравилась, и что он желает им счастья. Тане было очень приятно читать это письмо, но она понимала, что это, безусловно, не более чем долг вежливости, а как сложатся их отношения в жизни, было неизвестно и это её волновало. Признает ли он её, и будет ли относиться к ней, как к члену семьи, или он станет яблоком раздора? Она слышала немало историй, где дети поднимали руку на собственных родителей, не говоря уже о мачехах и отчимах. И она опасалась, что её брак из-за этого может оказаться под угрозой.
С Андреем Дмитриевичем она познакомилась в поликлинике при обстоятельствах, которые они до сих пор не могли вспоминать без смеха. В конце ноября, когда наступили сильные морозы, Андрюша застудил кровь и у него на правой скуле выскочил фурункул. Он ходил на УВЧ, грел нарыв, а потом выходил на улицу и ещё больше его застуживал. Сослуживцы посоветовали ему пойти в поликлинику к хирургу и вскрыть нарыв.
— Учти, это очень опасно. Гной может подняться вверх и проникнуть в мозг. Нарыв надо срочно вскрыть, поэтому не откладывай, а срочно иди в поликлинику к хирургу. Только желательно попасть к опытному хирургу-практику, всё-таки это лицо, чтобы не остался потом шрам, — говорили они ему, и он пошёл записываться к хирургу.
Однако книги самозаписи были заполнены на неделю вперед, так как зимой, как обычно, случается много травм. Никонов уже собрался уходить, когда увидел, что из регистратуры выносят книгу самозаписи и на ней крупным шрифтом так и написано: «Хирург-проктолог Коростылева Татьяна Петровна».
«Никак не научатся писать без ошибок! Это же надо написать слово „практолог“ через ’о’! Но всё равно, это именно то, что мне нужно: и хирург и практик!» — подумал Андрей Дмитриевич и записался на следующий вечер последним, чтобы не уходить с работы днём.
Таня сидела у себя в кабинете и писала отчет, который требовало начальство. Вместо обеспечения поликлиники марлей, ватой, спиртом и инструментом, начальство ударилось в отчетность и придумывало всевозможные формы отчетности. Она работала в поликлинике уже три года, но не могла привыкнуть к здешним беспорядкам. В больнице, где она проработала почти двенадцать лет хирургом в отделении общей хирургии, порядка было значительно больше, хотя сейчас там тоже всё идёт под откос. Основная часть средств, отпускаемых больницам и поликлиникам, уходит сейчас на оплату труда персонала и на покупку оборудования, материалов и продуктов питания, так что на ремонт практически не остается денег. Таня никогда бы не ушла из больницы, но новый заведующий отделением начал её преследовать. Она нашла себе место в поликлинике, тоже в хирургическом отделении, но вскоре ушел на пенсию хирург-проктолог, и её попросили временно заменить его. Это «временно» продолжалось уже три года и порядком ей надоело, но некуда было уходить — здравоохранение было практически развалено, всюду шли сокращения. Долго муссировалась идея приватизации районных поликлиник, но обнищание большей части населения делала приватизацию бессмысленной — платные услуги не окупили бы затрат. Зато быстро реализовалась идея страховой медицины, от которой не выиграли ни врачи, ни больные, зато расцвели страховые компании. Она бы хотела устроиться куда-нибудь в систему медицинского страхования, где бы хорошо и, главное, регулярно платили, но для этого нужны были обширные связи, которых у неё не было.