Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года
Шрифт:
— А Митя будет тоже пить? — спросила Зоя. — С вами, алкашами, мальчик может спиться.
— В морской пехоте мальчиков нет, — сказал Виктор. — Там служат только мужики. Правда, Митя?
Он притянул Зою за руку к себе и поцеловал.
— Давай быстренько рюмки, а то мы умрём с голоду.
— Я помню, как однажды моя бабушка сидела с такими же старушками, как она, на скамеечке около дома, — сказал Андрей. — Они осуждали соседа, который постоянно был пьяным, и моя бабушка сказала: «Мой Коля всегда свою норму знал: он больше двух литров никогда не пил!»
— Мой дед был кузнецом, — под общий хохот закончил Андрей. — Мужик здоровый, выпить любил, но пьяным никогда замечен не был. Митька своей комплекцией в прадеда пошёл. Так что ты, Митя, больше двух литров никогда не пей.
Митя редко пил коньяк и мало в нём смыслил, но этот ему понравился — он был мягким и приятным. И блины с икрой были великолепные. После завтрака всё общество разбилось на компании по интересам. Зоя и Таня сидели на веранде и беседовали о чём-то своём, а Андрей с Виктором продолжали сидеть за столом. Потягивая коньяк, они закусывали его лимончиком и беседовали о политике. Митя хотел послушать, о чём они говорят, но девчонки на него насели и потащили снова играть в лапту. Освободился он только через полчаса и пришёл послушать разговор отца с Виктором Михайловичем.
— До сих пор история не знала случаев, чтобы новая общественная формация, раз возникнув, затем безвозвратно уходила в прошлое и сменялась формацией предыдущей. Поэтому представление о социализме как о тупиковой ветви цивилизации в этом смысле расходится со всем историческим опытом, — утверждал Виктор Михайлович. — История показывает, что вектор социального движения заметно смещается влево к более справедливому обществу. Так, феодальное общество справедливее рабовладельческого, капиталистическое общество справедливее феодального, а современный «социальный капитализм» — справедливее капитализма первоначального. По большому счету, более эффективное общество, в конце концов, оказывается и более справедливым, и наоборот. Обрати внимание, Андрей, все тенденции общественного развития в развитых странах Запада указывают на формирование экономического уклада, основанного на коллективной собственности работников. Практически все выборные компании проходят под лозунгами повышения среднего уровня жизни, развитии системы социальных гарантий, ограничения социального неравенства и т. д.
Доводы Виктора Михайловича показались Мите убедительными. Действительно, идеи демократического социализма — концепции сочетания социалистического устройства общества с демократическими формами политической жизни были сейчас очень популярны на Западе. Демократический социализм, который провозглашал свободу, равенство, социальную справедливость и солидарность — находил всё больше и больше своих сторонников в Европе, а шведская модель социализма даже называлась в печати «социализмом с человеческим лицом». Ликвидация же такого атрибута социализма, как бесплатное обучение в ВУЗах, прямо било по Митиным интересам. Да и перетекание общественной и государственной собственности в частные руки тоже не могло радовать, потому что он отчётливо понимал, что у их семьи никогда не будет частной собственности. А когда все богатства общества принадлежат узкому кругу лиц, их семье остается одна функция — работать на собственника, принося ему прибыль. Однако Митин отец был не согласен с Виктором Михайловичем.
— Идеи социализма преследуют человечество со времени возникновения христианства, а, возможно, даже раньше. Скорее всего, христианство возникло под влиянием идей о братстве, равенстве и социальной справедливости. Ведь первые христиане жили коммунами, и каждый новый вступающий в неё член сдавал всё своё имущество в коммуну. Однако коммуны способствуют потере свободы и, как следствие, социальной деградации. В истории человечества было много попыток жить коммунами, но это не прижилось. Так что социализм — это ветвь даже не тупиковая, а параллельная, утопическая. Социалистические партии действительно по-прежнему популярны в большинстве стран Европы, Латинской Америки, и на большей части африканского континента. В США многие преподаватели и студенты университетов провозглашают себя социалистами и придерживаются левых взглядов, потому что никогда не жили при социализме. Они, сытые и пресыщенные свободой, пользуются благами капиталистического общества и рассуждают о правах человека, о свободе личности. По-моему, они идут в социалисты именно потому, что им не нужно бороться за выживание и их больше привлекает сама идея, чем реальность. Их бы в социализм хотя бы на полгода и они удрали бы из него, как Анжела Дэвис в своё время.
Мельников засмеялся.
— Насчёт профессоров-социалистов я согласен полностью. Это люди, как правило, с неустойчивой психикой и легко переходят из социалистов в фашисты, и из пацифистов также легко перелицовываются в расисты. Они настолько тонкие аналитики, что дифференцируют террористов на хороших и на плохих. По их мнению, в Чечне воюют хорошие террористы, которые борются за независимость, а те террористы, которые действуют на Западе, те плохие. Но я говорю не об этих психопатах, а об идеи в принципе. Да и в России социализма, по существу, никогда и не было.
— Я рад, что мы оба отрицательно относимся к социалистам. В развитых странах Запада, где у власти находились «демократические социалисты», результаты их экономической политики весьма плачевны, однако социалисты продолжают бороться за власть. Они отрицают или игнорируют прошлые провалы и заявляют, что теперь-то, дескать, «у нас все получится». Интересно то, что в основном нынешние социалисты — это молодые бузотёры шестидесятых годов. Тогда эти хиппи бросали камни в полицию и пропагандировали контркультуру. Теперь они пропагандируют соцкультуру и демократический социализм. Однако социализм обречен на провал, и будет всегда приводить к катастрофам, потому что его теория не менее порочна, чем практика. На данный момент только цивилизованное капиталистическое общество эффективно, и только в нём в полной мере функционируют демократические институты. Поэтому нам тоже надо становиться нормальным обществом, где процветала бы частная инициатива и рыночные отношения.
— Я понял так, что ты, Андрей, оправдываешь приватизацию, хотя она ни вашей семье, ни нашей, ничего не дала. Между тем, именно эта хищническая приватизация и стала главным рычагом дезорганизации и деградации не только экономики, но и распада в России высших человеческих ценностей, заменой их суррогатами крайнего индивидуализма, клановых или корпоративных установок. Бездуховностью оказались поражены все слои российского общества. Утрачены высшие смыслы и личной, и коллективной деятельности. Обрушилась не только грандиозная утопия, но вместе с нею рухнула идея коллективного усовершенствования общества, которая заключала в себе великий созидательный смысл.
— Вовсе нет. Та хищническая приватизация, которая проведена и проводится в стране, не может быть оправдана. В переводе с латинского ’приватизация’ означает продажу в частную собственность государственного имущества. Но никакой продажи-то и не было! Имеет место хищническое разграбление государственной и народной собственности. У Екклезиаста сказано: «Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого не страшатся сердца сынов человеческих делать зло». Я думаю, что рано или поздно безобразиям, которые сейчас творятся, наступит конец.
«Бесплодные дискуссии, — подумал Митя. — От них никому не холодно не жарко. Российская интеллигенция всегда всё критиковала и этим ограничивалась». Он вспомнил как Славка Ковалёв, профессорский сынок из Москвы, с которым они служили в одном взводе, однажды сказал: «Россия станет нормальной страной только тогда, когда российская интеллигенция, выпив стопку водки, начнёт говорить не о политике, а о сексе».
— Мужчины, идёмте купаться, — послышался голос Зои. — Вода просто чудо!
Все пошли на пляж и Алёна с Яной начали тащить Митю в воду.