Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 3
Шрифт:
Танец оказался неожиданно коротким, музыка резко оборвалась, все-таки музыканты, приняли хорошо, в начале вечера таких быстрых переходов не было. Наша парочка оказалась рядом с оркестром, в самом освещенном месте. Сюда волей неволей все обращали внимание, причиной тому служил дирижер, очень забавно дергающийся во время махания палочкой, а между композициями он поворачивался к зрителям и изображал, такой же дергано-экспрессивный, минует из поклонов и подобия лунной дорожки, иногда радовал прыжками на месте, никогда не повторяясь. Интересно за ним наблюдать.
Начала поворачиваться в сторону дирижера оркестра, в ожидании его нового выкрутаса,
Все это фиксирует мозг, в голове звенели Васькины бубенчики, тело предпринимает постоянные попытки бухнуться если не в обморок, то хотя бы в объятья этой мелочи обаятельной. Рука, которой я отталкивала Марка, сграбастала теперь его за рубашку мертвыми тисками, губы сами собой вспомнили, что целоваться можно страстно и увлеченно, гормоны застыли минутой молчания, оценивая адекватность хозяйки, не зная какую строну поддерживать.
Марк, наконец, оторвался от меня и заглянул в мои, я надеюсь, что только ошалевшие глаза, его взгляд постепенно приобрел осмысленность, серьезность и знак вопроса. Это он от меня ждет ответа на представление, что тут устроил?
А вокруг звенящая тишина, и мы в свете ламп одни на танцполе и все вокруг взирают на нас, я это не видела, почувствовала по напряженному ожиданию окружающих. Наверное, это и отрезвило меня, да так, что выветрились остатки алкоголя и бесшабашная веселость.
– Какого хрена? – тихо и зло поинтересовалась я у гормонально озабоченного юнца, да, не романтично, да, не тяну я на тургеневскую девушку.
Глаза Марка вмиг сделались острыми. Обиженными? Злыми? Что-то непонятное. На лице появилась немного развязная улыбка.
– А что? Всем можно, а мне нельзя? – небрежно бросил мне.
На меня вылили ушат холодной воды, нет, ведро, не-а, окунули в прорубь. Перехватило дыхание. Вмиг стало жарко. Смотрю на него, он, молча, ждет моей реакции, правый уголок губы немного подрагивает. Волнуется или боится? Прикрываю глаза, делаю несколько глубоких незаметных вдохов-выдохов, успокаиваюсь, чтобы не прибить озабоченную поросль, опасаясь, что могу нанести, таким образом, непоправимый урон генофонду. Но злость требует выхода и немедленно, иначе меня порвет изнутри.
Обвожу взглядом притихший зал, все, включая оркестр и официантов, с вожделением ждут продолжения и даже не дышат, боясь нам помешать. За ближайшим столиком пара лет за сорок, невысокие, он жгучий брюнет, да такой жгучий, что я автоматом заподозрила его в искусственной окрашиваемости этой самой жгучести. Взгляд остановился на его непривычно узких бровях, удивилась. Он не только красится, но еще и брови щиплет – это что же за добровольный мазохист такой? Посмотрела на его соседку. Нормальная такая соседка, однозначно противоположного пола, полноватая, с ярко накрашенными губами, в глазах интерес, что же я буду делать дальше?
И что делать? Пипец, стоим, как два дурака, что-то говорить дураку напротив совсем нет желания, но ответить за унижение в его словах все же надо. Морду ему набить не получится, ручонки коротки, да и силенок не хватит. Опускаю в раздумии о моей мести глаза на стол, улыбаюсь. Беру бокал с красным вином, подношу его к лицу, вдыхаю аромат, м-м-м, явно хорошее вино и дорогое, наверное. Зал следит за каждым моим жестом глазами, такого острого внимания к моей персоне я не чувствовала никогда. Поднимаю взгляд на Марка, тот уже спокойно ждет моей реакции. Вот же мармозетка неудовлетворенная, другой бы давно слинял от греха подальше. Сейчас я тебя удовлетворю, чтобы больше ни помыслов, ни действий, ни…
Грустно и немного разочарованно улыбаюсь ему, на его лице удивление моей реакции. Свободной рукой беру его за ремень брюк. В его глазах удивление возрастает. Выливаю, молча, полстакана красного вина «за шиворот» его белых, отутюженных стрелками брюк. Удивление в глазах напротив уже зашкаливает и даже челюсть солидарна с хозяином – ушла вниз, открыв рот.
– Теперь ты, ничем ото всех не отличаешься, - равнодушно довожу до его сведения, погасив улыбку у себя на лице.
Возвращаю бокал на стол, извиняюсь на смеси английско-итальянского перед парой за нерациональное использование их напитка. В глазах женщины немое восхищение и благодарность за доставленное удовольствие. Разворачиваюсь и иду к своему столику, через пару шагов зал взрывается женскими аплодисментами и криками одобрения в мой адрес, мужчины сочувственно, молча, поддерживают обмочившегося, понимая, что если сейчас выскажутся вслух, то огребут от своих половин по самое интимное.
Загремела музыка, за нашим столом собрались все наши, и сразу стало тесно, Николай посматривал с интересом, Костя с некоторой опаской. Васька стояла чуть позади нашего столика и ее эмоции были не понятны: то ли осуждение, то ли зависть, то ли удивление…
– Ты сильна, - оказывается восхищение, - я бы так не смогла, - и еще немного зависти.
– Смогла бы, если бы тебя после поцелуя назвали шлюхой, - подошла к ней, так как сесть попросту было негде.
У подруги выскочил бокал с вином из ладони, полетел вниз и разбился мелкими брызгами о каменный пол, наверняка досталось моему платью. Васькины глаза увеличились раза в три, начал было открываться рот, но тут же челюсть, хмыкнув, вернула его в приличное состояние. Губы сложились в узкую полоску презрительности, в глазах полыхнуло пламя мести, взгляд метнулся в поисках моего обидчика.
– Успокойся, ему уже хватило.
– Слушай, а ты не знаешь, он ночует один или с блондинками?
– Тебе-то это зачем? – протянула руку к столу за стаканом с водой.
– А давай ночью мы его привяжем к кровати, разденем догола и оставим так мерзнуть до утра.
Теперь уже я воззарилась на нее с удивлением.
– Какая ты кровожадная!
– Я не кровожадная, я просто в шоке! Чего на него нашло? Ему что, блондинок мало? – с подозрением посмотрела на меня, - А может вы опять поцапались? Или ты как-то унизила его мужское достоинство, не заметив этого?