Сидим, курим…
Шрифт:
— А нечего на меня было смотреть, — спокойно, почти приветливо подытожила она. — Нет, никого бросать я, естественно, не собираюсь.
Пупсик — мой шанс. Дверь в другой мир. И что-то мне подсказывает… он влюблен. Его откровенность — это переход на новую ступень наших отношений.
— Кажется, такой подход называют позитивным мышлением, — вполголоса пробормотала я.
— Он намекнул, что я могу стать главной в этом триумвирате, — торжественно объявила Len'a (crazy). — Что вы об этом думаете?
— Любимая наложница шейха, — вздохнула Марина, — первая жена гарема.
— Ну нельзя же мыслить так узко? Почти у каждого богатого мужика есть главная женщина и с десяток фавориток. Просто не все
Тут уж я удивилась по-настоящему.
— Хочешь сказать… что ты ревнуешь Пупсика?
Перед глазами стоял образ этого местечкового «шейха» — розовая лоснящаяся лысина, заросший брутальной щетиной (вот трогательный элемент!) двойной подбородок, ресницы белые, как у скандинавской прелестницы, кожа быстро сгорает на солнце…
— Представь себе, — сказала как отрезала, — вернее, не совсем так. Я ревную свое будущее к другим девушкам. Ревную то, что у меня могло бы быть, но, возможно, будет у кого-нибудь другого. Что поделать — миром правят законы иерархии.
На Арбате своя иерархия.
Никто не знает, что происходит в зеркале, когда мы от него отворачиваемся.
Никто не знает, что происходит на Арбате ночью, когда его покидают балаганные лоточники и слоняющиеся бездельники всех мастей. Парадокс: одна из самых приветливых улиц города ночами превращается в криминальный квартал, убежище для сброда, куда приличным людям носа лучше не совать.
Здесь можно встретить продажную девушку Лелика, которая вышла из девичьего возраста лет десять назад, когда ее застали над окровавленным трупом клиента, с которым она кое-что не поделила. Говорят, милиционеры крестились, глядя на ангелоликую девушку с толстой русой косой и тесаком для рубки мяса, с которого падали крупные темно-красные капли. Лелик была настолько хороша собой, что даже следователь косвенно намекал, как она может уйти от ответственности. Но Лелик молча подписала признание. Честно отмотав срок, она вернулась к прежней профессии и стала вновь околачиваться на Арбате. Только теперь это не русокосая тростинка — инопланетный, чужеродный элемент в круговерти уличной продажной любви, — а матерая, раздавшаяся бабища без переднего зуба. Удивительно, но клиентов у нее не поубавилось. Дядя Ванечка утверждает, что по части постели у Лелика особый дар, — ему виднее. Если честно, я ее немного побаиваюсь, хотя меня она не трогает и даже скупо кивает при встрече. А цены у нее демпинговые — тысяча рублей за два часа, две — за всю ночь.
Здесь можно встретить цыганистого типа средних лет по прозвищу Петруччо. Прислонившись к фонарю, он меланхолично пьет дешевое баночное пиво и задумчиво поигрывает перочинным ножиком. Если мимо проходит зазевавшийся гражданин, Петруччо предельно вежливо просит одолжить полтинник, а лезвие ножа тускло блестит в мерцающем свете фонаря. Надо ли говорить, что еще никто ему не отказал. А если в активах невезучего находится только пятисотенная, то сдачи с Петруччо почему-то не требуют.
Здесь можно встретить опустившуюся гадалку на картах Таро бабу Зину. Она не из тех ушльгх бабищ, которые начитались эзотерических учебников и теперь бодро облапошивают нервных барышень, мечтающих о приворотном зелье. Она настоящая гадалка, потомственная, и ее единственная колода карт — истрепанная, полуистлевшая, со стершимися картинками — досталась ей в наследство. Когда-то она зарабатывала несколько сотен долларов в день и к ней приезжали клиенты сплошь в дорогих авто. Ходит легенда, что однажды баба Зина увидела самого дьявола — о чем они беседовали, непонятно, но замкнулась и спилась она мгновенно, словно ее из розетки выдернули. Ходила черная, ни с кем не здоровалась, молчала. Похудела,
А впрочем, весь этот староформатный сброд безобиден. С теми, о ком слагаются уличные легенды, всегда можно договориться. Совсем другое дело — арбатские пришельцы новой волны. Бритоголовые беспринципные юнцы в заляпанных грязью ботинках, юные бомжовки, вдыхающие клей точно элитный парфюм…
У меня свидание с Данилой Донецким. Пятничное свидание в кино — с одной стороны, банальная городская инсценировка, с другой — такой милый вечер, от которого неизвестно чего ждать (и от неизвестности этой почему-то дрожат колени).
Началось свидание небанально.
— Это тебе, — застенчиво сказал Данила, протягивая мне какой-то круглый предмет, неряшливо завернутый в подарочную бумагу с Винни Пухами.
— В честь чего? — нахмурилась я. В моем возрасте внезапные подарки полузнакомых мужчин воспринимаешь без овечьей приветливости. Я могла бы целую аналитическую статью об этом написать — «Подарок как эквивалент намека».
— С днем рождения, — широко улыбнулся он.
— Мой день рождения был три месяца назад.
— Ну я же не знал. — Он развел руками. — Я вообще был с тобой тогда незнаком. Теперь вот пытаюсь наверстать упущенное. Тебе не интересно взглянуть, что там?
— Ты псих? — беззлобно поинтересовалась я, принимая сверток из его рук.
Из-под надорванной бумаги выглядывали какие-то бубенчики и крашеные зеленые перья.
— Ты решил подарить мне наряд индейца для привлечения клиентов?
— Это бубен, — серьезно сказал Данила, — настоящий шаманский бубен. Для привлечения удачи.
Я глупо смотрела на бубен — топорно сделанный, ярко раскрашенный.
— И зачем он мне? Я бросила музыкальную школу через неделю после того, как меня привели туда родители.
— Для игры на бубне не требуется высшего музыкального образования, — усмехнулся он. — Ты попробуй. Это мощная вещь. Правда. У гадалки одной покупал.
Моя рука взметнулась вверх, переливчато зазвенели бубенчики. Какой-то проходивший мимо хмурый мужик в серой куртке посмотрел на меня из-под привычно насупленных бровей и дернулся в сторону — наверное, не хотел, чтобы траектория его движения пролегала в непосредственной близости от кандидатки в психиатрическую лечебницу.
— Вот видишь! — обрадовался даритель. — Ты уже отпугиваешь демонов. Гадалка так и сказала — бубен будет талисманом для своего хозяина.
— Я не демонов отпугиваю, а мужиков, и если так будет продолжаться, стану старой девой и заведу ворону, — проворчала я. — Буду ей на бубне играть.
В некоторых кинотеатрах, на задних рядах, есть сдвоенные кресла — так называемые места для поцелуев. Если мужчина берет билет на «поцелуйный» ряд, а девушка топчется рядом, скромно рассматривая носочки туфель, значит, между ними заключен негласный пакт. Он имеет право на атаку без риска получить ладонью по физиономии и может рассчитывать минимум на то, что две трети фильма они проведут, сросшись губами и исследуя кончиками языков кариес на зубах друг друга. Если «киношный петтинг» в девушкины планы не входит, она обязана предупредить об этом заранее, у билетных касс. Иначе какого хрена ему платить лишние двести рублей за сдвоенные кресла?