Сидни Шелдон. Узы памяти
Шрифт:
Джеф едва не ахнул. Весь преступный мир только и говорил тогда о краже рубинов на миллион фунтов из головного магазина Тео Феннела на Олд-Бромптон-роуд. Работа была выполнена идеально, и полиция не нашла ни одной улики.
– Есть какая-то идея относительно того, где она сейчас?
– Ни одной. Хотя знай я, не уверен, что сказал бы тебе. Не хотелось бы, чтобы ты остаток дней своих провел в тюрьме за убийство, старина. Жаль, если хороший человек будет смотреть на небо сквозь решетку.
Они прогуливались по гравийной дорожке, обсаженной
Джеф подумал, что Гюнтер прав: Хэмпшир прекрасен. По крайней мере, этот маленький уголок. Сможет ли он когда-нибудь оценить по достоинству эту красоту? Без Трейси все чувства притупились, всякое удовольствие лишилось остроты. Все равно что смотреть на мир сквозь очки с серыми линзами.
– Мне действительно нужна работа, – сказал он в раздумье. – Может, попробовать устроиться в музей поменьше? Или в один из исторических отделов университета. Лондонский колледж ищет кандидатуру.
Гюнтер остановился как вкопанный. Потом строго сказал:
– Послушай, довольно этой чепухи. Ты не создан для того, чтобы быть чертовым библиотекарем, Джеф. Если хочешь выслушать мое мнение – бросить такую карьеру было невероятной глупостью… что и вызвало все проблемы между тобой и Трейси.
Джеф снисходительно улыбнулся:
– Гюнтер, моя карьера, как ты ее называешь, была сплошным нарушением закона. Я был вором. Грабил людей.
– Только тех, кто это заслуживал, – напомнил Гюнтер.
– Может быть, но я всю жизнь провел в бегах, постоянно оглядывался.
Глаза старика лукаво блеснули.
– Знаю. Но ведь было весело!
Джеф разразился смехом. Впервые за несколько месяцев. И ощущение было прекрасное!
– Только подумай, каким триумфальным было бы твое возвращение! – с энтузиазмом принялся уговаривать Гюнтер. – Особенно теперь, когда ты стал признанным специалистом по антиквариату. У тебя есть мозги и связи. Прекрасно подвешенный язык и не менее прекрасные навыки. Никто в мире не способен на то, что умеешь ты. Джеф, ты уникален. Имеешь хотя бы представление, сколько готовы платить богатые частные собиратели? Некоторые привыкли покупать все, что хотят: дома, самолеты, яхты, бриллианты, любовниц, влияние. Их заводит осознание того, что можно получить все, что не всегда продается. Например, уникальные исторические предметы. Те, которые только ты можешь обнаружить и достать.
Джеф позволил себе несколько минут упиваться привлекательностью идеи.
– Можешь называть свою цену, – сказал Гюнтер. – Чего ты хочешь, Джеф? Чего ты действительно хочешь?
«Единственное, чего я хочу, – возвращения Трейси. Но этого ты мне дать не можешь».
Гюнтер наблюдал, как омрачается лицо Джефа. Сообразив, что потеряет его, как только момент пройдет, он сделал главный ход.
– Получилось так, что у меня есть именно работа, с которой можно начать, – объявил он, сжимая плечи Джефа костлявыми пальцами. – Что скажешь насчет небольшой увеселительной поездки в Рим?
Глава 6
Роберто Климт вышел на балкон роскошной квартиры на виа Венето полюбоваться закатом.
Роберто считал себя ценителем красоты во всех формах. Его приводили в восторг вечернее винно-красное солнце, кровоточившее на римском горизонте. Портрет работы Баскии, висевший над его кроватью и изображавший два обезьяноподобных лица в буйстве красной, голубой и желтой красок. Идеальный изгиб ягодиц юноши по вызову, ожидавшего его в постели в загородном доме в Сабине, в сорока минутах езды от города. Роберто Климт наслаждался, смаковал и упивался всеми этими вещами.
«Я имею их, потому что заслужил. Потому что я истинный художник, а только истинные художники должны вознаграждаться истинной красотой!»
Сорокалетний, ошеломительно тщеславный, с густыми крашеными светлыми волосами, полногубым, жестоким чувственным ртом и янтарно-желтыми глазами змеи, Роберто Климт занимался куплей-продажей предметов искусства. Питал пристрастие к юным мальчикам. Он сделал первые десять миллионов на мошенничестве с недвижимостью, подкупив продажную местную полицию. Следующие девяносто миллионов были сделаны на искусстве – бизнесе, к которому у Роберто были, несомненно, блестящие способности.
Роберто не только разбирался в красоте, но и умел ее продать. И в результате жил, как римский император эпохи упадка, баснословно богатый, развращенный, продажный и ни перед кем не имеющий обязательств.
Ветерок позднего лета слегка холодил. Роберто, нахмурившись, ушел с балкона в роскошную гостиную и закрыл за собой высокие подъемные окна.
– Принесите плед, – приказал он, ни к кому в особенности не обращаясь.
Во всех домах Роберто было полно слуг. Он никогда не интересовался обязанностями каждого, но знал, что если хоть кто-то находится поблизости, его желания тут же исполнятся.
– И принесите чашу. Я желаю посмотреть на чертову чашу.
Через несколько минут хорошенький темноволосый мальчик с длинными ресницами и трогательной ямочкой на подбородке притащил хозяину шафраново-желтый кашемировый плед от Лоро Пианы – поскольку приближалась осень, Роберто признавал только осеннюю палитру цветов – и закрытый плексигласовый футляр, в котором лежала маленькая чаша из чистого золота.
Роберто отпер футляр ключом, который носил на платиновой цепочке на шее, и любовно взял чашу, как мать – новорожденное дитя.
Не больше современной десертной чаши и совершенно не украшенная резьбой или филигранью, чаша была олицетворением простоты. Отполированная и ослепительная. С гладкими, вытертыми прикосновениями многочисленных рук боками, она, как казалось Роберто, излучала некую магическую силу.
– Это принадлежало императору Нерону, знаешь? – промурлыкал он мальчику, который ее принес. – Его губы касались края в этом месте. Прямо там, где сейчас мои. – Роберто прижал влажные мясистые губы к металлу, оставляя блестящую дорожку слюны. – Хочешь попробовать?