Сидящее в нас. Книга вторая
Шрифт:
Поместники недоумённо запереглядывались, загудели. Торсела – управителя делами покойного князя – все, как один, почитали за выжигу и подонка. Однако тот умел быть полезным – за то и терпели. Смерть господина, конечно, поколебала его положение. Но кончать его за старые обиды не торопились: а ну, как пригодится? Мало ли кого притащит на хвосте новый князь. А проныры вроде Торсела, если приспеет нужда прижать кому-то хвост, самый полезный народец.
– Не слишком ли ты…, – начал, было, пучиться злобой Торсел, не забывая настороженно
– Не слишком, – бесстрастно заверила княжна. – Даже опоздала не слишком. Покойный князь отчаянно желал тебя удавить. Как только перестанет в тебе нуждаться. Потому и затребовал у меня те кляузы, что собирал на тебя.
– Какие кляузы? – тотчас подобрался управитель, прожигая её острым взглядом.
– Ты знаешь, какие, – скривилась Ринда. – Наверняка искал заветный свиток, едва князь испустил дух. А то и раньше. Зря старался. Свиток у меня. Риндольф переслал незадолго до смерти.
– Плохой, – на языке Ныхов указала подруге Аки.
– Помёт ядовитой ящерицы, – поддакнула Ринда в духе того же народа, выбрав самое страшное ругательство.
– Не знаю, о чём ты, – зыркнув на соседа, опомнился и холодно процедил оборзевший говнюк.
А стоящий рядом с ним воевода Виргид злорадно сверкнул глубоко посаженными глазами под непомерно лохматыми бровями.
Он, как и верховник Рун, числился среди близких друзей покойного князя: и рос бок о бок с Риндольфом, и гулеванил по молодости, и воевал. Ринда знала, что покойный князь доверял ему, как себе. Как бы там у неё не складывалось с отцом, его доверие к Виргиду говорило о многом. Таким не разбрасываются.
Она задумчиво посмотрела на невысокого жилистого худощавого воеводу с морщинистым загорелым длинноносым и длинноусым лицом. А он здорово постарел – отметила затворница, что заплетённые в косички усы и собранные в конский хвост волосы воеводы белы, как снег. В теле всё ещё чувствуется хищная сила, но и усталостью от него уже попахивает. Той самой, что пожилые воины всё норовят упрятать за бравадой.
Однако Виргид Длинноус явно не страдал старческой похвальбой. И ссутуленные временем плечи не норовил молодечески расправлять при каждом взгляде молодок. Что имел, то напоказ и выставлял – чтил своё достоинство.
– Виргид, – с подчёркнутым уважением склонила голову княжна. – У меня есть, что предъявить достопочтенным поместным владельцам Риннона.
– Так предъяви, – поторопился разобраться с опасным делом Торсел, старательно избегая коситься на приободрившегося воеводу.
Старый враг почуял его кровь – и враг весьма опасный. Его, а не управителя, князь перед смертью во всеуслышание назначил опекуном княжества. До самого до ритуала вхождения во власть будущего зятя. И нынче Виргид Длинноус обладал почти неограниченной властью, опиравшейся на плечи и мечи дружно принявших его поместников.
Все они одна бандитская шайка – прочитала Ринда на побелевшей морде управителя, которого поклялась сжить со света. Понятно, что все – усмехнулась она – ибо свои интересы блюдут дружно, как один. А Виргид их вожак. И вожак удачливый. Для воинов же удача вожака всегда стоит выше его силы с отвагой. Кто знает, чего это стоило воеводе, однако тот ни разу не подвёл свою волчью свору под ножи охотников. И захоти он уничтожить ненавистного управителя, поместники пальцем не пошевелят, дабы выгораживать этого прохиндея.
Вон как оживились – полюбовалась она рожами подступающих ближе владык-воинов. В мыслях уже делят богатства Торсела. Стоит только кинуть клич «ату его», бросятся на добычу и разорвут в клочья. Вот она тот клич и кинула. Даже не переступив родного порога, за которым всякое может случиться. Опасное это дело: тянуть с местью.
– Предъявлю, – нарочито покладисто пообещала княжна.
И даже глазки опустила, дабы этот упырь не разглядел в них торжества той, кто долгими днями в уединении мечтал увидеть, как слетит с плеч его башка.
– Завтра поутру. При всех честных мужах Риннона.
– Это по закону, – одобрительно прогудел кто-то из поместников.
– Достопочтенный Виргид, я надеюсь, Торсел никуда не пропадёт из крепости? – опять же нарочито насмешливо осведомилась княжна, не собирается ли воевода упустить их общую добычу.
– Деться-то не денется, – сощурился воевода, укрыв от молодой нахалки, что написано в его глазах. – И порукой тому моя честь. А вот тебе-то есть что предъявить? Или это так, пустячок, девичьи придумки?
– Есть, – многообещающе протянула княжна. – И в том порукой моя честь. Если не предъявлю, можете меня зарезать на месте. А невинно оболганному Торселу отдать в жёны одну из моих сестёр.
Мужики в доспехах, что уже обступили княжну с её супротивником, захмыкали: отменная хохма! Наследницу, значит, на месте зарезать, а её сестрицу отдать Торселу-живоглоту. И тем самым сделать его князем, вопреки традиции и воли короля-демона. Который, как известно, любит полакомиться чёрными душами. А уж черней души поганца Торсела во всём Ринноне не найти.
Управитель давно бы слинял, да кто ж его отпустит, когда на горизонте замаячила счастливая возможность порыться в его закромах. Теперь они его живым не выпустят – мстительно позлорадствовала Ринда. И поздравила себя с тем, что первое замысленное в затворничестве дело на мази. Слишком долго она ждала этого дня.
Всю дорогу её здорово тревожило, что Торсела может не оказаться в крепости. Или Виргида – на остальных поместников особо не рассчитывала. А этакое дело, как расправа над управителем, возможно провернуть лишь вот так, с наскока. Стоит ему покинуть крепость, и лови его потом по всему материку. Сколько у него по всяким дремучим углам нычек, никто достоверно не скажет. Долго может бегать ублюдок – зловеще ухмыльнулась Ринда в рожу ненавидяще вытаращившемуся на неё Торселу.