Сигнал сбора

Форстен Уильям P.

— Ну и как им понравилось наше пекло с адским котлом и покрытыми сажей демонами-кочегарами? — рассмеялся ирландец.

— Выбирай выражения, — одернул его Эндрю. — Тебя может услышать Раснар.

— Ах, этот-то. Не бойся, он наверняка считает наш язык дьявольским и не станет учить его, опасаясь за чистоту своих помыслов. Разве не так, дружок? — добавил он, смотря прямо на Патриарха. На лице О’Дональда играла широкая улыбка, так что было хорошо видно, что у него не хватает двух передних зубов, давным-давно выбитых в каком-то кабаке.

С ледяным выражением

лица Раснар миновал их небольшую группу и встал на носу корабля, окруженный несколькими воинами, решившими, видимо, что лучше находиться рядом со святым человеком, когда вокруг происходят такие опасные сверхъестественные явления.

Впрочем, Ивор и большинство его приближенных бесстрашно бродили по всему кораблю, заглядывали в каждое отверстие, дергали за тросы, определяли вес бочонков с водой и с особым любопытством разглядывали корабельную пушку, закрепленную клиньями в середине судна.

Слух о поездке боярина, несомненно, разнесся по всему царству. На склонах холмов, спускавшихся к реке, стояли толпы крестьян, среди которых виднелись землевладельцы верхом на конях. Криками, в которых смешались восхищение и испуг, встречали они судно, разрезавшее коричневые волны Нейпера.

Увидев, что на него смотрит его народ, Ивор вернулся на ют и приказал поднять свое знамя, при виде которого все стоявшие на берегах реки низко поклонились, коснувшись правой рукой земли.

Боярин ринулся в рулевую рубку и несколько раз дернул за шнур. Послышалась серия пронзительных свистков, и довольный Ивор снова вышел на палубу. Схватив свое знамя, он принялся размахивать им во все стороны, показывая собравшимся на берегу людям, что их владыка обуздал свистелку синих.

Скрывая улыбку, Эндрю облокотился на леер и устремил взгляд на темные илистые воды Нейпера. Все вокруг так напоминало дом! По берегам росли высокие сосны, за которыми скрывались пастбища и засеянные пшеницей поля. Близилось время сбора урожая.

Разница была в фермах. Здесь не было усадеб, ухоженных Мэнских домов со множеством пристроек. Суздальские крестьяне жили небольшими деревнями, их сложенные из бревен дома, по обыкновению украшенные резьбой, лепились рядом друг с другом. В центре каждой деревеньки находился большой дом высотой в два, три, а то и четыре этажа, в котором жил землевладелец. Рядом с его домом неизменно располагалась небольшая каменная или деревянная часовня, с крыши которой в небо устремлялась сверкающая молния Перма.

— Знаете, Эндрю, мне это напоминает южные штаты.

Эндрю повернул голову и посмотрел на подошедшую к нему Кэтлин.

— Забавно, а мне эта местность напомнила Мэн.

— Если говорить о местности, то она похожа скорее на Индиану, на земли на границе прерий. Я была там один раз вместе с отцом, когда он работал на железной дороге. Калин сказал мне, что в дне пути на юг и на запад начинаются бескрайние степи. Но я говорила не о местности, а о фермах. У нас дома каждый имеет надел, пусть совсем небольшой, и он гордится этим. Здесь все похоже на южные плантации: один живет в роскоши, а остальные в полной нищете.

Эти слова заставили

его призадуматься. Когда корабль подошел ближе к берегу, чтобы повернуть за излучину реки, он обратил внимание, что большинство крестьян были босы или же их ноги были обмотаны какими-то тряпками, обвязанными кожаными полосками. Одежда их состояла из одной длинной рубахи, спускавшейся до колен и перевязанной в поясе обрывком веревки. Все мужчины были бородаты, у немногочисленных стариков бороды спускались аж до пояса. Женщины были одеты так же, как мужчины, разве что их волосы иногда прикрывал яркий платок, а у девушек пояс перехватывала цветная полоска ткани.

Все они издавали вопли ужаса, слыша свистки парохода. Крики «янки, янки» преследовали их судно на всем пути от пристани до города, и Эндрю приветственно махал крестьянам рукой. Некоторые из них осмеливались робко помахать в ответ.

После очередного изгиба реки с палубы «Оганкита» послышался восхищенный рев американцев, а Кэтлин задержала дыхание при виде удивительного зрелища, открывшегося ее глазам. В лучах рассвета золотые купола суздальских церквей просто ослепляли.

— Боже мой, да это же сказочное царство, — радостно воскликнула она, и Эндрю не мог с ней не согласиться. Хотя он уже раз шесть бывал в городе, вид Суздаля все еще поражал его — так непохоже это было на все, что он видел раньше.

Миновав южные укрепления, «Оганкит» пошел вдоль городских стен, на которых расположились тысячи зрителей, чьи восторженные крики почти заглушили свистки парохода. Разноцветные вымпелы, развевавшиеся на стенах Суздаля, удачно гармонировали с сигнальными флагами корабля, создавая атмосферу праздника.

Эндрю находил это утро исключительно приятным, особенно из-за того, что западный бриз относил в сторону вонь с городских улиц.

Вдоль набережной располагались десятки причалов, и Тобиас направил «Оганкит» к самому длинному из них, который выдавался в реку ярдов на пятьдесят.

Корабельные канаты были быстро затянуты вокруг кнехтов, а для надежности Тобиас приказал опустить якорь. Механики погасили котлы, и из трубы вырвалось облако пара, заставившее отшатнуться Суздальцев, сгрудившихся на пристани. Ивор отметил это еще одной серией свистков.

— Хоть бы уж наконец угомонился, — шепнула Кэтлин Эндрю.

— Он чуть не свел меня с ума, — признался Эндрю. — Я сейчас должен отправиться к нему на пир, — продолжил он. — Не хотите составить мне компанию, чтобы скоротать время до нашей прогулки по городу?

Кэтлин бросила на него лукавый взгляд:

— Вы предлагаете мне сопровождать вас для соблюдения официального протокола или здесь кроется что-то еще, полковник Кин?

Захваченный врасплох ее прямотой, Эндрю не нашелся, что сказать. Он почувствовал, что не может оторвать взгляда от ее печальной улыбки и мягких волнистых волос, светившихся золотом в отблесках утреннего солнца. На мгновение у Эндрю перехватило дыхание, но тут же он вновь обрел свою обычную невозмутимость, так как понял, что Кэтлин окружила себя стеной, преодолеть которую он пока не в силах.