Сила добра: Далай-лама о том, как сделать свою жизнь и мир лучше
Шрифт:
Когда на следующий день я брал у него интервью для газеты The New York Times, я еще раз спросил у него, какие чувства он испытал, когда узнал о присуждении ему этой высокой награды. На своем «ломаном» английском, как сам его называет, он ответил: «Что касается лично меня – никаких особо сильных эмоций». Он был рад тому, что это осчастливило окружающих его людей – тех, благодаря кому он получил эту награду. В буддизме это называется «мудита» – чувство удовольствия, которое мы испытываем при виде чужой радости.
Или возьмите такую черту его характера, как жизнерадостность. Кажется, его близкий друг архиепископ Десмонд Туту как никто другой способен выманить на поверхность
Каким бы серьезным и важным ни было мероприятие, Далай-лама всегда готов посмеяться и пошутить. Я помню, как на одной встрече со светилами мировой науки он пошутил над самим собой (как это часто бывает). Он сказал, что ему приходится так много встречаться с учеными, что эта ситуация напомнила ему старую тибетскую притчу о том, как снежный человек ловил сурков.
Снежный человек вставал у входа в нору и ждал, когда из нее вылезет сурок. Как только сурок выскакивал из норы, он хватал его и садился на него сверху, чтобы тот не убежал. Но когда выскакивал следующий сурок, снежный человек вставал, чтобы его поймать, – и предыдущий сурок успевал убежать.
«То же самое происходит с моими знаниями, – со смехом сказал Далай-лама. – Как только я узнаю что-то новое, старые знания убегают из моей головы!»
Или вот еще случай: однажды Далай-лама ждал начала встречи с группой университетских ученых. Пока в зале собирался народ, хор старшекурсников развлекал аудиторию пением а капелла. Как только студенты запели, заинтригованный Далай-лама встал со своего места, вышел на сцену и зачарованно застыл перед хором.
Это было совершенно не по сценарию – представители университета, которые приготовились официально приветствовать гостя, стояли за кулисами, не зная, что делать. А в это время довольный Далай-лама стоял на сцене и лучезарно улыбался певцам, забыв про собравшихся в аудитории людей, которые с доброй улыбкой смотрели на него.
Однажды Его Святейшество пригласили на встречу с корпоративным топ-менеджментом: за длинным столом для переговоров сидели два десятка генеральных директоров, гостя посадили во главе стола. Пока они разговаривали, фотограф, нанятый специально для того, чтобы зафиксировать встречу на пленке, неожиданно оказался на полу рядом с креслом Далай-ламы, направил на него камеру с огромным телеобъективом и принялся его снимать.
Далай-лама остановился на полуслове, удивленно посмотрел вниз на фотографа и предложил ему прилечь на этом самом месте и немного вздремнуть. В конце встречи фотограф сделал официальный групповой снимок Далай-ламы с бизнес-боссами.
Когда группа разошлась, Далай-лама жестом подозвал к себе фотографа, крепко его обнял и попросил сфотографировать их вместе.
Такие маленькие детали сами по себе кажутся ничем не примечательными. Но в сочетании с бесчисленным множеством других моментов, высказываний и реакций они наглядно показывают те поистине уникальные эмоциональные установки и социальные алгоритмы, с которыми живет Далай-лама: этот эмпатический резонанс с окружающими людьми, чувство юмора и спонтанность, ощущение принадлежности к единой человеческой семье, а также замечательная щедрость, помимо прочего.
Отсутствие у него всякого намека на святошество, показной набожности – вкупе с его готовностью всегда посмеяться над своими слабостями – я считаю одной из самых потрясающих его черт. Он приправляет сострадание чувством радости, а не мрачными и пустыми банальностями.
Эти черты, без сомнения, являются плодом глубоких духовных практик, которыми Далай-лама занимался с раннего детства и до сих пор посвящает им около пяти часов каждый день (четыре часа утром и еще час в вечернее время). Эти ежедневные практики, безусловно, формируют его духовно-нравственный облик и его отношение к людям и внешнему миру.
Его уникальная иерархия ценностей, поддерживаемая высочайшей самодисциплиной в культивировании таких качеств, как исследовательское любопытство, внутреннее спокойствие и сострадание, дарует Далай-ламе радикально иной способ смотреть на наш мир.
Я познакомился с ним в начале 1980-х во время его визита в Амхерстский колледж, где нас представил друг другу его старый приятель профессор Роберт Турман. Я был поражен тем, насколько серьезные вопросы затронул Далай-лама на встрече с ведущими учеными университета, а также тем, до какой степени услышанное мной во время этого обсуждения перекликалось с моим собственным опытом психолога (и отчасти с моими интересами научного обозревателя газеты The New York Times).
В последующие годы я организовал несколько встреч Далай-ламы с учеными-психологами и регулярно посылал ему статьи из Times о последних научных открытиях. Мы с женой взяли за правило посещать все его лекции и проповеди, которые только могли. Поэтому, когда меня попросили написать эту книгу, я с радостью ухватился за этот шанс.
В то время как большинство моих книг посвящены исследованию новых научных тенденций и изобилуют большим количеством деталей, эта книга не является научной в строгом смысле слова, хотя Далай-лама и основывает свои взгляды на науке, а не на религии. В данном случае научные доказательства не являются моей самоцелью; я привожу их только лишь для того, чтобы подтвердить или проиллюстрировать излагаемые здесь мысли Далай-ламы. Те читатели, которые хотят узнать больше по тому или иному вопросу, могут обратиться к указанным мной источникам (хочу заранее предупредить, что я использовал «слепые» сноски, без нумерации в тексте – вы найдете их в конце книги).
Безусловно, то видение, которое сложилось у меня в ходе многочисленных бесед с Далай-ламой, – как и само повествование в этой книге – отчасти несет на себе отпечаток моих собственных интересов и волнующих меня проблем. Тем не менее я старался максимально точно передать его ключевые идеи и суть того послания, с которым он обращается к каждому из нас.
Человек с большой буквы
К роли всемирно известного общественного деятеля Тензина Гьяцо привела череда случайностей. На протяжении более четырехсот лет с момента создания этого института ни один Далай-лама – политический и религиозный лидер Тибета – не обитал за пределами территории тибетского буддизма. В детстве четырнадцатый Далай-лама жил в огромном дворце Потала в Лхасе, где он воспитывался в тех же традициях, что и тринадцать его предшественников, изучал философию, риторику и гносеологию и обучался тонкостям исполнения своей ритуальной роли.
Но в 1950-е годы коммунистический Китай вторгся в Тибет. В 1959 году юному тибетскому правителю пришлось бежать в Индию, и с тех пор он ни разу не был на родине.
«Я потерял свою свободу в шестнадцать лет, – говорит он, – когда меня возвели на престол духовного и светского правителя Тибетского государства. А потом я потерял свою страну».
Эти трагические события хорошо показаны в фильме Мартина Скорсезе «Кундун», повествующем о детстве и юности Далай-ламы. Вот мы видим, как молодой Тензин слезает с лошади и смотрит вслед тибетским стражникам, сопровождавшим его до границы с Индией. В его взгляде читается глубокая печаль – отчасти потому, что они оставляют его одного на этой чуждой ему земле, отчасти потому, что он переживает за судьбу этих людей, возвращающихся в оккупированную страну, где их жизнь будет подвергаться серьезной опасности.