Сила и волшебство
Шрифт:
Не знаю, долго это продолжалось или нет, но когда Аня сказала:
– Кажется, отпустило.
Мы поняли – да, отпустило. Пустота сменилась жаром. Это раскаленные до предела нервы дали о себе знать.
– Ну, ты молодца, - укоризненно поглядев на Аню, лишь и сказал Юра.
– А сами-то.
– У нас осталось одно желание, - напомнил я.
– Если мы еще раз это сделаем, за последствия я не отвечаю, - устало проговорил Юра.
– Но надо же с ним что-то делать, - не отступали мы с Аней, - с последним желанием-то.
– А какое желание? – спросил Юра. – Если в том же духе, то я пас.
– Нет, с последним желанием мы будем предельно осторожны и внимательны, - пообещала Аня.
– И что пожелаем?
– Любви и счастья, - сразу предложил я.
– Кому?
– Всем.
– С этим никакое конопляное зернышко не справиться, поверь мне, - вздохнул Юра. – Надо что-нибудь реальное.
– Тогда сто тысяч литров лучшего вина, - не унимался я.
– Сопьемся, - поморщился Юра. – Подумай, к чему ты нас склоняешь.
– Идея! – воскликнула Аня. – Давайте, вызовем Андрея и Таню обратно! Вот весело будет!
– Давайте! – тут же согласились мы.
Как порешили, так и сделали.
– Хорошо бы нам сейчас Андрея и Таню увидеть, - хитро ухмыляясь, проговорил Юра и дунул струйкой дыма в ту сторону, где предположительно должны были появиться наши друзья.
Мы отодвинулись от этого места. Сейчас, думаем, прилетят обратно, на ногах не удержаться и упадут.
Только не тут-то было. Вдруг перед нами, как на широкоформатном экране кинотеатра, появляется картина, на которой наши Андрей и Таня едут на белом слоне, увешанные цветочными гирляндами. Оба счастливые и смеются. А слон так высоко хобот задрал и что-то протрубил. Но мы ничего не слышали, только видели всё это.
Понаблюдали мы за картинкой пару минут, и она исчезла.
– Ну вот, все желания и исполнилось, - сказала Аня.
– Здорово, - проговорил Юра, - я такого никогда не видел.
А я промолчал. Всё равно, подумал я, раз уже и зерна желания исполняют, то этим всё не кончится. Скоро еще какой-нибудь способ найдется.
Дом мертвецов
В этом городе я никого не знал. Я приехал не к кому-то, а к морю. И первые четыре дня провел на пляже. Ночевал под присмотром полнеющей луны и слушал плеск волн.
«Что это за жизнь такая? – спрашивал я себя, представляя, что это огромная луна спрашивает меня. – На что ты её променял? Что отдал и что приобрел? Чем пустынный ночной пляж лучше уютной кровати?»
«Ничем, – отвечал я. – Честное слово, ничем. Так получилось».
Неделей раньше я гостил у друга в Варшаве, удивлялся незнакомой жизни, впервые оказавшись за границей. Целыми днями ходил по городу и смотрел, смотрел. Пока однажды утром не вспомнил, что несколько лет не видел море. Изучил карту Польши, висевшую на стене, и в тот же день налегке со школьным рюкзаком и двадцатью долларами в кармане на попутных машинах отправился в дорогу. Поздно вечером я уже нырял в прогретые июльским солнцем воды Гданьского залива.
Пять дней я жил под открытым небом. Варил гороховую похлебку на костре. На рассвете нагишом прыгал в море, а после собирал ракушки. В общем, чувствовал себя свободным человеком. И лишь на пятый день, когда дикий пляж каждой песчинкой проник ко мне в рюкзак, в волосы, в одежду и под одежду, хрустел на зубах, словно я питался одной стеклянной посудой, я понял – последние деньги нужно, не жалея, потратить на уют, кровать и ванну.
Двери с объявлениями о сдаваемых комнатах попадались, чуть ли ни на каждом шагу, но я не стал стучаться в первую попавшуюся. Для начала я прислушивался, что за ними творится. Этому я научился у подруги, она была звездочетом и знала, как считывается окружавшее биополе. «Такие вещи не объяснишь словами, – говорила он, – либо ты их чувствуешь, либо нет». Я чувствовал.
За первой дверью дремал синий демон бутылки, в его власти находился весь дом. Там в любой момент мог начаться скандал. За второй пересекалось несколько пространств с искривленным временем, и потому обитатели дома старели быстрее, чем их соседи. За третьей дверью пригорела каша и не оттого, что за ней не уследили. Дело было в старом обтянутом кожей сундуке, который стоял в подвале. На дне сундука хранилась чья-то прядь волос, она-то и мешала наладить порядок в доме. За четвертой дверью знаки Сатурна обещали скорое членовредительство.
Забраковав с десяток дверей, я уже хотел вернуться дожевывать пляжный песок, как мне неожиданно повезло. Я стоял перед дверью и не чувствовал никаких сомнений. Открыв её, я немного смутился пыльной тишины, выкатившейся к порогу, словно клубок из старого комода.
Двухэтажный дом напоминал пиратский люггер, давно выброшенный на берег и высушенный ветром. Через минуту откуда-то сверху спустился хозяин, старый грузный поляк с красными выпученными глазами. Он с трудом понимал мой язык, польский вперемешку с русский. Выслушав путаные объяснения, он пожал плечами и показал комнаты. Потом забрал все мои деньги, сунул взамен ключ и исчез, словно испарился.
Заплатив за три дня, я пообещал хозяину, что если понравится, я останусь еще недели на две. За мягкую постель и горячую воду можно наплести что угодно. Что в нашем мире ложь и правда? Размышлял я, намыливаясь в облупленной ванне. И не я ли тот муравей, которого они растопчут прежде, чем он распознает их?
В первый вечер я решил никуда не ходить, и хотя города я почти не видел, без денег и тем более после пятидневного сеанса «лунатерапии» много не нагуляешь. Хотелось быть дома и думать, как однажды сменю бродяжничество на оседлость. Полистав непонятные выцветшие журналы, я лег пораньше. Дурманящий сон, как после порции опиума, уносил куда-то далеко, как вдруг что-то меня вернуло.
Открыв глаза, я долго не мог разобрать, что же происходит. Такое часто бывает – лежишь и не можешь понять, где ты и кто ты. И как не напрягаешь память, всё кругом остается незнакомым. Это не редкость, если из года в год просыпаешься и засыпаешь в разных местах.
Осознав, где нахожусь, я сразу понял, что меня побеспокоило. Шум внизу. А ведь хозяин дал понять, что я буду здесь один, и показал пустые комнаты. А теперь снизу доносился шум. Впрочем, не такой подозрительно торопливый, какой издают ночные воры. Нет, это был шум характерный для семейной пары или любовников, когда они ссорятся. Внизу о чем-то спорили мужчина и женщина. Если прислушаться, можно было разобрать и слова. Перебивая друг друга, они часто повышали голос. У женщины даже доходило до выкриков, но мужчина в этих случаях говорил чуть тише.