Сила и ярость Юга
Шрифт:
Ясмин с дрогнувшей на губах улыбкой отстранилась, потянула носом горелый запах от его одежды.
— Потому что ты и сама настоящий пожар, Ясмин. — Он усмехнулся с лёгкой горечью и хрипловатым шепотом добавил: — В тебя попадаешь и сгораешь дотла. Мало кто это выдержит.
Риан улыбнулся ее нахмуренному выражению лица, а Ясмин вдруг решилась, коснулась ладонями его живота, царапнула ногтями, а потом стиснула края рубахи и потянула вверх. Он взглянул так завораживающе и пронзительно, что охватило румянцем щеки и тяжелая волна слабости прошла вниз по телу. Риан сам подхватил скомканную, горько пахнущую рубашку и стянул ее до конца. Замер перед ней. Ясмин робко коснулась его оголенного живота, провела пальцами вверх по крепкой, гладкой груди, и от запаха его кожи снова перехватило дыхание.
— Ясмин…
Больше Риан не выдержал, притиснул ее к себе с силой, нашел горящие словно от недавнего пожара губы. Донес до кровати, усадил на постель и склонился, тоже вдыхая аромат её кожи, смешанный с гарью, что запуталась в волосах. Напоминая о содеянном. Но все не важно, сейчас не важно!
— Твоя одежда тоже пахнет пеплом и дымом… — и в его голосе снова то сочетание силы и нежности. — Но я, кажется, готов сгореть…
Он целовал ее снова, прижимаясь всё теснее, прошелся вдруг ощутимо дрогнувшими ладонями, проник под тонкую ткань платья — будто до сих пор не верил — провёл по её лодыжкам, замер на миг. Впился поцелуем, лаская мягкими губами, рождая новую волну туманной страсти, и Ясмин сдавленно выдохнула. Его прикосновения не обжигали, и внутри загоралась неуёмная жажда: еще!
И Ясмин, закусив нижнюю губу, поддалась порыву, приподнялась, позволив Риану стянуть с себя платье. Медленно, пядь за пядью, он чувствовал каждое ее желание, коротко и горячо целовал оголившееся колено, бедро, изгиб талии. Припадал нежно, жарко, любяще. Шептал прерывисто ее имя, и в каждом коротком выдохе — восхищение и жажда.
Она осталась перед ним обнаженная, только волосы рассыпались по плечам, скользнули по оголенной груди, но это не казалось больше страшным, стыдным… или хоть каплю унизительным, наоборот, хотелось дышать полной грудью и чувствовать его всей кожей.
Риан затаил дыхание, будто желая продлить это мгновение, насладиться разгорающимся пламенем. И медленно коснулся её снова, руки заскользили по чувствительной коже, трепетно, изучающе. Его желание сводило с ума. Ясмин тихо простонала, больше всего на свете желая снова почувствовать жар его поцелуев.
Подхватив Ясмин под спиной, Риан прильнул тесней, заставив выгнуться навстречу, лихорадочно прижался к губам, целуя, покусывая, лаская, вызывая новую дрожь. Горячее нетерпение разливалось по телу от груди до самого низа живота, пульсировало тяжестью. Так не бывает! Так нежно, так страстно, так возбуждающе. Его руки спустились к ягодицам, и Ясмин тихо простонала, подавшись вперед, чувствуя, как он прижимается и не спешит.
— Риан…
Он с трудом избавился от штанов. Ясмин успела разглядеть его крепкий живот с тонкой полоской волос, силуэтом — стройные бедра, но он снова припал к ней близко, опалил своим дыханием. Их тела сплелись так тесно, но хотелось еще ближе, еще сильней, чувствовать тяжесть его тела и горячее биение сердца.
Риан подтянул ее ближе, обхватил снова за талию и, подчиняясь ее нетерпению, проник нежно и твердо. Ясмин простонала протяжно, вцепилась в его плечи и подалась навстречу, прижалась грудью к груди. Губы коснулись опухших от поцелуев чувствительных губ, и каждое прикосновение было так мучительно-сладко, что хотелось кричать. Это было совсем по-другому. Волнующе при каждом движении. Невыносимо остро, сильно, ярко.
И Ясмин кричала, глухо, хрипло, утыкаясь лицом в его плечо, обхватив щиколотками его спину, и Риан шептал что-то горячо и нежно, покусывая ее ухо, зарываясь с рычанием в растрепанные волосы, замирая на миг, сполна наслаждаясь её нетерпением…
Скоро жар охватил обоих, ударил в голову, и нежность и страсть разбежались по телу мучительно-яркой вспышкой. Ясмин протяжно застонала, откинув голову, и Риан прижался к беззащитной, вытянутой шее, прикусывая кожу губами. Вплетая пальцы в его волосы, Ясмин бездумно сжимала их со всей силы и притягивала себе. И все еще хотелось касаться друг друга, гладить, целовать, искать губами губы, не было ни стыда, ни мучительного сожаления — только огромное, невыносимо яркое счастье.
Глава 32
Если у мира есть ты — у тебя есть мир.
Ты в нем ваятель, и архитектор, и командир,
Крикнешь, направишь — и тут же пойдут полки,
Мир подчиняется твоему слову, взмаху твоей руки…
Катя Цойлик
Разбудил какой-то звон. На улице зашумели, и, поднявшись, краем глаза Ясмин увидела подъехавшую со стороны города повозку. Странно, но сейчас ей казалось, что уже всё равно, как сложится дальше. Риан протяжно потянулся, просыпаясь и поворачиваясь к ней.
Ясмин подтянула к себе колени, любуясь Рианом, который лежал перед ней сонным котом. К которому так и тянуло прикоснуться, взлохматить волосы, ощутить под пальцами смуглую кожу, согретую южным солнцем, зарыться в его объятия. Как ей нравился его смеющийся взгляд из-под упавших на лоб волос, полный жизнелюбия и просто — любви.
— Одевайся, — пихнула она его в грудь с улыбкой. — Нечего хвастаться своей красотой.
Риан приподнялся, нарочно неторопливо, потянулся за своей одеждой, лежащей рядом с Ясмин, и ненароком поцеловал — тогда, когда она этого не ждала, нежно и сладко…
Рассвело. Сощурившись от ярких солнечных лучей, Риан поднялся с постели и выглянул в окно.
— Думаю, тебе тоже стоит одеться. — Он задумчиво обернулся и улыбнулся коротко. — Пойду узнаю, в чем дело.
Когда Ясмин спустилась с лестницы, Риан уже стоял к внизу и ждал, тихо переговариваясь с Кардьяном. Ясмин смотрела на него и не торопилась спуститься и привлечь к себе внимание. Будто желая как можно дольше продлить момент этого тихого счастья, которого она, возможно, и не заслужила.
Но едва ли это можно — не привлечь его внимание: стоило сделать еще шаг, и Риан обернулся, точно зная, что она там. Сосредоточенный, вдумчивый взгляд засветился изнутри. Закрученные от влажности вихры он зачесал назад, и те мягкими волнами обрисовали лицо.
— Давно не была в столице? — спросил он, ничего не объясняя.
— Месяца четыре точно. Должно быть, там сейчас самая жара?
— Последний раз, когда гнали оттуда двух меринов для твоего отца, там бушевал шторм.
— Люблю шторм, — улыбнулась Ясмин, ничего не уточняя.