Сила инерции
Шрифт:
– Да, конечно. Сколько вам нужно?
– Две или три пачки. Это лекарство от удушья?
– Да. И очень эффективное. Я сейчас вам достану, – оживился старичок.
Наблюдатели стояли у дверей, лениво переговариваясь. Ничего необычного они не замечали. Аптекарь исчез за дверью и через минуту появился.
– Вот, пожалуйста. Касса у нас уже закрыта. Поэтому заплатите мне, и, если можно, без сдачи.
– Пожалуйста. – Он протянул деньги.
Откуда наблюдателям было знать, что на одной из купюр были отмечены некоторые цифры в номере. Аптекарь, взяв деньги, улыбнулся:
– Всего
– Спасибо. И вам.
Выходя из аптеки, он не оглянулся. Теперь все было в порядке. Он сумел передать сообщение. Если, конечно, чрезвычайный канал связи все еще работает. В «БМВ» он сел в гораздо лучшем настроении, чем раньше. Руководитель группы, наблюдавший за ним, взглянул на него недовольно.
– Купил?
– Вот лекарство, – показал он.
Тот взял одну пачку и, не спрашивая разрешения, сунул в карман. Очевидно, решил проверить лекарство, понял Монах, но не стал возражать. В это время прошедший в заднюю комнату аптекарь изучал банкноту.
– Столько лет, – бормотал он, – столько лет.
Внимательно рассматривая отмеченные на купюре числа, он улыбнулся, обнажая крупные чуть желтоватые зубы.
– Он передал срочное сообщение, – понял аптекарь, – у него что-то произошло.
Глава 5
На следующий день дома снова раздался звонок. Монах, подняв трубку, услышал характерное шипение. Это означало, что его номер блокирован и, кроме абонента, с которым он говорит, к ним никто не сможет подключиться.
– Давайте сегодня встретимся, – предложил все тот же незнакомец, – за вами приедут.
– По-моему, ваши машины и так все время стоят у моего дома, – в сердцах сказал Монах.
Незнакомец представился как Николай Николаевич Сушенков, хотя это наверняка была вымышленная фамилия. Монах с некоторым усилием вспомнил ее. На окнах его небольшой квартиры висели тяжелые темные шторы, которые он почти всегда держал закрытыми. Но, не доверяя им, он ничего не делал в комнатах, даже на кухне, выходившей во двор. Обычно все свои операции он проделывал в ванной, находившейся в недрах квартиры, куда трудно было заглянуть даже с приборами ночного видения.
Он прошел в ванную комнату. Тайник под раковиной трудно было обнаружить: там проходили трубы стоявшего рядом «тюльпана», и любой металлоискатель показал бы здесь наличие железа. Еще десять лет назад «тюльпан» устанавливал ему знакомый слесарь, сделавший так, что Монах смог оборудовать тайник. Именно там он хранил оружие, когда приносил его домой, деньги и некоторые инструменты, столь необходимые для его профессии.
Фотографии своих «клиентов» и пленки он уничтожал за день до выполнения задания. Теперь, сидя на корточках, он отодвинул «тюльпан», поднял трубу и, сняв кафельную плитку, достал два свертка. В одном были деньги. Если не считать последних пятидесяти тысяч долларов, которые он предусмотрительно не стал прятать в тайнике, здесь находилась почти половина его состояния, около восьмидесяти тысяч долларов. Другая половина хранилась на его счету в шведском банке. Он всегда распределял деньги таким образом: первую часть на расходы, вторую в тайник, третью на счет в банке. Именно поэтому он покупал всегда новейшую аппаратуру, позволявшую ему так успешно осуществлять свою деятельность.
У него были универсальные отмычки. В квартире, превращенной в настоящий музей, был и прибор ночного видения, и бинокли, и необходимое фотооборудование. Он мог рассматривать деньги в инфракрасных лучах. Благодаря особому прибору он заметил пометы на всех переданных ему сейчас деньгах, позволявшие почти сразу безошибочно вычислить их владельца, где бы он ни оказался. Эти деньги были теперь бесполезными бумажками, однако он все равно аккуратно сложил их в комнате, посчитав, что они могут пригодиться.
Сидя перед тайником, Монах задумчиво смотрел на связку универсальных отмычек. До назначенного срока оставалось девятнадцать дней. В этот момент раздался телефонный звонок. Он удивленно посмотрел на часы. Странно, в это время он не ждал звонков. Выйдя из ванной комнаты, он прошел к телефону.
– Слушаю, – сказал он несколько напряженным голосом, не ожидая ничего хорошего.
– Здравствуй. – раздался далекий и такой знакомый женский голос.
– Здравствуйте, – Монах все еще не хотел поверить, что это она. Они ведь договаривались, что звонить будет только он.
– Ты давно не звонил, – сказала она, и он поморщился. Это был уже серьезный прокол. Их наверняка слушают. Как раз ее и не хватало для полного комплекта всех неприятностей, угрюмо подумал он.
– Что тебе нужно? – спросил он строгим голосом (может, она хотя бы обидится).
– Ничего, просто я хотела узнать, как твои дела. Я приехала в Москву и сейчас стою на вокзале. Ты ведь знаешь, что здесь я никого не знаю.
Господи, только не это, взмолился он. Только не это. Маша была его старой знакомой. Еще по тем временам, когда он не был столь разочаровавшимся скептиком и пессимистом. Впервые они встретились в восемьдесят третьем. Тогда он был еще молод, ему едва минуло тридцать. А ей всего двадцать два года. Тогда им казалось, что все будет по-другому.
– Ты надолго в Москву? – Он надеялся, что она приехала на один или два дня и все еще может обойтись. Но она безжалостно развеяла его сомнения:
– Недели на три. Я приехала в отпуск. Хотела остаться в Москве. Я давно уже планировала приехать сюда. После смерти мамы у меня никого здесь не осталось. Ты ведь знаешь, что мне трудно вырваться из нашего захолустья.
– Да, – непослушными губами произнес он, – все знаю.
– Представляешь, как глупо, – чуть виновато сказала она, – потеряла телефон родственников мужа, у которых я должна была остановиться. А в гостиницах я даже не знаю, какие теперь цены.
Она все еще ждала, что он пригласит ее к себе. А он все медлил, хотя знал, что разговор зафиксирован. И уже наверняка к месту, откуда она говорит, едут автомобили. Даже если он прервет разговор, ничего изменить невозможно. Она обречена.
– Приезжай, – предложил он, выждав значительную паузу, – приезжай прямо ко мне.
Все равно уже ничего нельзя исправить. Произошло самое глупое, что он мог сделать в своей жизни, но другие слова были бы еще большей ошибкой, за которую ему пришлось бы платить немедленно. И поэтому он выбрал самый приемлемый вариант, хотя бы для какой-то отсрочки.