Сила притяжения
Шрифт:
— Ты права, — кивнула Наташа, — Просто я волнуюсь.
— Хей, — я сжала руку девушки, даря ей, как я надеялась, полную ободрения улыбку, — Всё будет просто прекрасно. Если тебя взяли не за красивые глаза — всё получится. Я верю в тебя.
На этой ноте мы всё же решили вернуться к ребятам. Тем более, там нас ждала еда. Ну, и напитки. Мы веселились, как могли, разве что едой друг в друга не бросались. Кораблёв был явно на высоте — он раздавал улыбки направо и налево, шутил, подкалывал свою сестру, да так, что та могла лишь сидеть и краснеть. И мне со своего шезлонга было прекрасно видно,
— Можно?
Подняв голову, я увидела Давида, который возвышался надо мной, кивая в сторону свободного места. В руках он при этом сжимал две тарелки, над которыми поднимался ароматный пар.
— Конечно, — кивнула я, чувствуя, как розовеют мои щёки, а губы сами растягиваются в улыбке.
Новенький опустился на шезлонг рядом со мной и, передав мне блюдо, кивнул в сторону Юлиана:
— Он всегда такой?
Я усмехнулась:
— Погоди, это ты его еще с гитарой в руках не видел! Вот где самый сок. С другой стороны — ещё не вечер. У тебя всё впереди.
— Мне начинать бояться? — улыбнулся Давид.
— Только одного — услышав его игру, ты потеряешь себя и станешь одним из его фанатов.
Кузнецов в ответ на мою реплику приподнял бровь:
— Всё настолько серьёзно?
— Он невероятно хорош, — признала я очевидный факт, — Его при рождении будто благословил кто-то свыше.
Я не шутила — таланты моего друга всегда меня восхищали. И я никогда не стеснялась признаться в этом. Но делала это лишь тогда, когда Юлика рядом не было или он просто был слишком занят, чтобы услышать меня. Чтобы не задирал нос слишком сильно. Хотя, куда уж сильнее, верно?
Давид, судя по его взгляду, не поверил мне ни на грамм. Но я не собиралась разубеждать его. Это сделал позже сам Юлиан. Ну, как позже — тем же вечером.
Вдоволь оттянувшись всей честной компанией, мы решили, что можно было уже и вернуться. Тем более, что мы поступили несколько некрасиво, организовав всё, собрав ребят — и смывшись. Поэтому, как бы нам не нравилось это ощущение рая, реальность требовала нашего в ней присутствия.
К счастью, никто, кажется, и не заметил нашего отсутствия — мои родители умудрились занять всех. Уж что-что, а это они умели. Юлик даже как-то сник, когда понял, что пропустил не только футбольный, но и баскетбольный матч. Играть он любил, и даже очень — ему и рост позволял. Но мой папа утешил его, сказав, что на следующий день они тоже смогут погонять мячик. Всё же моему другу Данчуки очень даже симпатизировали. Все, без исключения — даже Сашка, хоть мелкий и любил сделать вид, что Юлик его раздражает.
Поужинав (чисто символически, ведь мы были сыты) и переодевшись, мы пошли на традиционную дискотеку. Там наша компания довольно быстро распалась — Саб, прихватив своего парня, отправилась зажигать в центр, Юлик под присмотром Меридова отправился разбивать женские сердца, не забывая при этом искать глазами Наташу. Многозадачный был парень, ничего не скажешь. Ну а мы с Настей, потоптавшись немного, направились к выходу.
Но не тут-то было. Когда я уже почти шагнула за порог душного танцевального зала, меня схватили за руку. Обернувшись, я не смогла сдержать улыбки — на меня смотрел отец. При этом его глаза горели предвкушением, а губы были растянуты в лёгкой, почти лукавой усмешке.
— Уже уходишь? И даже не покажешь им всем, как нужно двигаться? — кивнул он в сторону веселящейся толпы.
Я покачала головой:
— За меня это можете сделать вы с мамой. Или Саша.
— Да ладно, — протянул отец, перекрывая своим голосом музыку и продолжая меня удерживать, — Один разочек. Хотя бы пол песни. Я, может, приехал только ради этого.
Настя, всё это время молча стоявшая рядом, слегка подтолкнула меня:
— Иди. Я очень хочу посмотреть. Ты красиво танцуешь.
Громко выдохнув и не удержавшись от того, чтобы закатить глаза, я всё же кивнула и позволила себя увести. Отец, победно усмехнувшись, вытащил меня в центр танцпола и дал знак ди-джею. Музыка тут же сменилась с быстрой и ритмичной на что-то более спокойное.
— Я отдавлю тебе все ноги, — предупредила я отца, вкладывая в это обещание всю свою жажду мести за то, что он вынудил меня танцевать на глазах у всех.
Да — я не любила публичные выступления, предпочитая оставаться в тени великих и более искусных. И это было еще одной причиной, почему я выбрала именно профессию сценариста — я могла создавать действительно хорошие вещи, при этом ничто не вынуждало меня светить лицом.
Но папу моя угроза, кажется, не напугала. Усмехнувшись, он легонько щелкнул меня по носу и с лукавым:
— Мы ещё посмотрим, кто кого, — закружил меня по залу.
Музыка, которая сперва состояла из переборов на пианино, изменилась — в неё вплелась скрипка, и сам аккомпанемент стал более жестким, почти требовательным. Отец вёл меня уверенной рукой, то кружа вокруг себя, то поднимая в воздух для очередной поддержки. Мы не репетировали и всё наше выступление было чистой импровизацией, но, несмотря на это, мы ни разу не сбились. Действуя, как единый организм, мы понимали, где должны быть чьи ноги, куда и как их поставить, чтобы никто из нас не стал причиной падения партнера.
В какой-то момент отец крутанул меня так сильно, что я выпустила его руку. А остановившись, угодила уже в другие объятия. Но тоже знакомые.
— Ну что, Мышка, — с усмешкой шепнул Юлик, стискивая мою талию, — Покажем старшему поколению, как нужно танцевать?
Скосив глаза, я увидела, что отец, не теряя времени даром, вытащил в центр зала маму. Поняв, что ему там не скучно и не одиноко, я пожала плечами и, ухмыльнувшись, бросила другу с вызовом:
— Попробуй за мной угнаться!
Я помнила те времена, когда Юлиан был неповоротливым, как бревно. Он злился, кричал, ругался и материл всех, на чём свет стоял. А всё потому, что «Вечер» приближался, а его тело по-прежнему не желало его слушаться. Зачёт он в тот год всё-таки получил, и благополучно забросил занятия. Так я думала.
Но оказалось, что Юлиан Кораблёв не терпит, когда он в чём-то оставался вторым. И он продолжил заниматься, но уже в тайне. Даже от меня это умудрился скрыть, гад. Однако, оно того стоило. Определённо. Не зря мой отец утверждал, что учителя в его школе могут даже брёвна заставить шевелиться.