Сила притяжения
Шрифт:
Я не понимала, как они это делали. То есть, из всего многообразия инструментов звучали только барабаны. Это напоминало музыку племён индейцев, а цвета прожекторов заставляли вспомнить о кострах. И больше всего мне хотелось на всё плюнуть и начать танцевать. Сидеть на месте было просто невозможно. Особенно, наблюдая за тем, с какой самозабвенностью парни колотят по барабанам. Начнём с того, что я в принципе не знала о том, что они это умеют. Ладно Лёша — бас-гитара тоже относилась к ритм-секции, так что, теоретически, парень должен был знать хотя бы основы. Но Никита? Всё же они были удивительно талантливы.
— Как это круто! — выдохнула мне в самое ухо Саб, и я не могла с ней не согласиться.
Подняв глаза, Ник и Лёша переглянулись и, не прекращая играть, затянули:
— Уоу-ооооо-уоооу…. Уоу-ооооо-уоооу…
К этому почти завыванию присоединились и все находившиеся в зале люди. Да что там — даже я, нет-нет, да и затягивала, под хитрые взгляды подруг. Ну а что? Если это действительно было круто и заразительно!
Вдруг, с ещё одним резким ударом музыка в зале стихла, а свет погас. Чтобы через секунду красный сменился мягким синим, почти неоновым, и в полной тишине прозвучало:
— «Доверься себе этой ночью,
Лишь однажды в своей жизни».
На сцене появился Юлиан. Главное действующее лицо. От вида парня у меня натурально перехватило дыхание. Но меня можно было понять — я не видела его несколько дней и, видимо, успела забыть, насколько он был красив. В обычных джинсах, порванных на коленях, белой футболке, что слегка светилась (всё же лампы были неоновые), с вечно растрёпанными тёмными волосами и той самой дерзкой улыбочкой, за которую его так сильно любили фанатки. За которую его любила Я.
И у него в руках была не крутая, навороченная, концертная гитара, а та, с которой он никогда не расставался в универе. Его самый первый инструмент. Тот, который он назвал в честь меня. Аня.
Пока я жадно рассматривала Юлика, пользуясь тем, что, во-первых, он не мог этого видеть, а во-вторых — все так делали, первая песня закончилась. Кораблёв не стал, по своей излюбленной традиции, общаться с толпой и дразнить их — нет, он сразу перешёл к следующей композиции. Вообще, я заметила, что он был не таким, как обычно. Нет — дерзкая улыбка и бешеная харизма оставались при нём. Но вот глаза — они были другими. Серьёзными, сосредоточенными. Как будто от этого концерта зависела его жизнь.
— «Сколько раз
Нам нужно друг другу ещё соврать,
Чтобы я сумел сказать,
Что желаю тебе только лучшего?
Много раз
Повторял, что буду двигаться дальше я,
Но тревога появлялась ложная,
Ведь я знаю, что тебя увижу завтра
Безнадёжен я».
Парень пел проникновенно, окидывая при этом зал таким взглядом, что каждая девушка, мне кажется, была уверена — эти слова посвящены ей. Я не слышала раньше у «Панд» этой песни. Как и той, которая открывала концерт. Интересно, а кто автор? И почему, слушая парней, у меня всё внутри будто сжималось? Или всё дело было в одном лишь Юлиане?
— «Позволяя тебе уйти, отпуская тебя
Я готов в середине пути… уйти, уйти.
Я готов начать жизнь с нуля,
И уж точно готов сыграть ва-банк.
Только вот безнадёжен я
Ты моя… мой бумеранг».
— Они поют сегодня только новые песни, — заметила Настя, когда музыка ненадолго стихла.
— Действительно. Вот только кто их написал? — озадаченно спросила я скорее у самой себя, чем у друзей.
Я ведь помнила, что с рифмой Юлик не дружил. Да и остальные тоже. Ну, разве что Меридов — у него получалось более менее сносно. Как-никак, красиво складывать слова — то, чему учили на филологическом факультете.
— А ты не знала? — удивлённо приподнял бровь Даниил, — А, хотя, да, откуда, — вспомнив, видимо, о нашей размолвке, добавил он, — Юлик и написал. Колян говорит, что его как прорвало — он целыми днями только и делал, что строчил стихи, а после накладывал на них музыку и скидывал парням их партии. Неразделённая любовь творит чудеса с творческими людьми.
Пропустив последнюю фразу мимо ушей — или сделав вид, что так и поступила — я вернулась всё своё внимание сцене. То есть всё это — плод трудов Кораблёва? Что же вдохновило его на это? Или, лишившись своего автора, он всё же смог вспомнить о том, что был талантливым, и, прекратив скромничать, начал творить свои хиты? Выходит, не так уж сильно я была нужна ему.
Словно в противовес моим мыслям, Кораблёв начал играть новую мелодию. Пока друзья аккомпанировали ему, он запел:
— «Нам придётся преодолевать океаны
И строить заново мосты,
Но я пробьюсь сквозь преграды,
Клянусь тебе».
В какой-то момент Юлиан нашёл в толпе моё лицо. Я, кажется, в этот момент только пришла в себя и с удивлением отметила, что находилась не за столиком, а в самом центре толпы. Как я там оказалась — понятия не имею. Просто в какой-то момент, заворожённая звуком его голоса, я потеряла контроль над своими телом и разумом. И пришла в себя лишь тогда, когда наши взгляды встретились.
Боже, как же сильно я по нему скучала! Я осознала это лишь тогда, в ту минуту, когда стояла в море людей, глядя на него — человека, которого умудрилась полюбить так сильно. И который обманул моё доверие.
Глядя мне прямо в глаза, а кажется — в самую душу — Юлиан пропел, продолжая терзать свою гитару:
— «Нам придётся покорять горы
И переживать плохие дни,
Но я справлюсь,
Клянусь тебе».
Как сильно мне хотелось ему верить. До боли в груди, до сломанных под корень ногтей, которые впивались в мои ладони. Но песня закончилась, и флёр очарования как будто развеялся. Поняв, что Кораблёв продолжал смотреть на меня, я смогла первой отвести взгляд и вернуться к друзьям.
— Ты где была? — спросила Настя, когда я села на диванчик, — Я звала тебя, но ты будто не слышала.
— Да так. В уборной, — отмахнулась я, мысленно проклиная себя за слабость.
Чёртов Юлик, как дудочник, в самом деле. Тот самый Гамельнский крысолов*, только своей музыкой он не крыс из города вывел, а меня, блин, приманил. Мне определённо стоило держать себя в руках.
Оставшаяся часть концерта прошла без приключений. Ребята сыграли несколько старых песен и ещё парочку новых. Все, как одна, были, хоть и с оттенками рока, но о любви. Да уж, Кораблёва прям проняло. И, насколько критична я бы не была настроена, отрицать очевидного не могла — у него отлично получалось. Песни были ладные, красивые и, что самое важное — они пробирали. До мурашек. Равнодушным не оставался никто.