Сила притяжения
Шрифт:
Финальная песня была посвящена, как ни странно, не великому чувству, что правит балом в сердцах людей. Она была скорее такая, настраивающая на размышления. И походила на исповедь. Как будто Юлиан признавался всем, что он не совершенен и просил простить его за это.
— «Господи, даруй мне
Спокойствие, чтобы смириться с вещами, которые я не в силах изменить,
Мужество, чтобы изменить то, что я могу,
И мудрость, чтобы отличить первое от второго».
Он не пропел это — нет, просто проговорил чуть приглушённым, запыхавшимся голосом, чуть ли не прижимаясь к микрофону губами. Его бела футболка была
Закончился концерт соло Юлиана. Вообще, в процессе каждому досталось немного своего звёздного времени, но фронтмена и гитариста решили оставить на десерт. И правильно сделали — наблюдать за ним было усладой для глаз каждого в клубе. То, как он отдавался игре, забыв, кажется, о том, где находился. В руках у него была другая гитара — не та, самая первая. Вообще, за концерт он их сменил три. Чем они отличались, я до конца не понимала, но вроде как звук был другой. Когда-то Кораблёв пытался мне объяснить разницу, но я никогда не была в этом сильна.
Юлиан терзал струны своим счастливым медиаотором — талисманом, с которым он расставался крайне редко. Его глаза были полуприкрыты, а кончик языка то и дело облизывал наверняка пересохшие губы. Мокрая футболка прилипла к телу, а вены на руках вздулись так, что даже мне со своего места, кажется, было видно каждую жилку. Да что там — я со своим зрением могла, кажется, разглядеть даже капельку пота, которая ползла по его шее, чтобы спрятаться за белоснежным воротником.
Вот он чуть запрокинул голову, полностью отдаваясь музыке — и я почувствовала, как всё внутри напряглось, а дыхание перехватило. В эту секунду он был горяч, как грех и мне, как никогда сильно хотелось к нему прикоснуться. Господи, да что же он делал со мной?! Так же просто нельзя! То, как он двигался, то чуть отклоняясь назад, то, наоборот, подаваясь чуть вперёд и при этом ещё умудряясь крутить какие-то колёсики на своём инструменте, а ногой — отбивать ритм.
Я растворилась в нём. Полностью. Без остатка. И мне определённо не стоило приходить на концерт. Я думала, что была готова к тому, чтобы увидеть его, но ошиблась.
Поэтому, как только последние аккорды стихли, а свет на сцене погас, я вскочила на ноги.
— Ты куда? — удивлённо спросила Настя.
— Домой, — отозвалась я, стараясь сохранить невозмутимость, хотя, судя по ощущениям, кто-то прокручивал все мои органы через мясорубку, — Концерт закончился, а я обещала прийти только на него.
— То есть парней ты ждать не будешь? — уточнил Даниил, — Мы же собирались тусить, как всегда делали после их концертов.
— Думаю, это будет лишним, — покачала головой, выдавливая из себя улыбку, — Ребята, пожалуйста, не заставляйте меня. Это всё…слишком…
Выпалив это, я развернулась и, пока меня не успели остановить, почти убежала в сторону выхода. Не встретив, к счастью, никого на своём пути. Или к сожалению? Хотелось ли мне, чтобы меня остановили?
*****
Юлиан
Я вложил в этот концерт не просто свою музыку — мне казалось, я вложил в него всего себя. Свою душу, сердце, талант — всё, что у меня было. Никогда я ещё не был так взволнован, как перед тем вечером. Даже конкурс в Москве был ничем по сравнению с тем, что мне предстояло. Потому что впервые за долго время я пел СВОИ песни. И практически каждая была посвящена ей. Лишь бы она это поняла. Лишь бы позволила донести до неё то, что я так хотел сказать.
Парни выкладывались на всю катушку — я чувствовал их энергию, она будто струилась по сцене. Вообще, они с таким воодушевлением восприняли мою идею с дополнительными барабанами и ещё парочкой фишек, которые я добавил, что мне даже стало как-то совестно. Мы так давно не экспериментировали, предпочитая старую добрую классику и уже проверенные фишки, что как будто застыли на месте. Перестали развиваться. Впредь я пообещал себе, что не позволю никаким личным проблемам отражаться на своём творчестве. И на моих парнях.
Меридов тоже был доволен тем, что мы выдвинули его на первый план, поставив его открывать шоу своим сольником. Вслух он этого, конечно, не сказал, но по его загоревшемуся взгляду я понял, что всё сделал правильно. Они все были кладезем таланта, и в тот вечер мне как никогда сильно хотелось это показать.
Концерт проходил на «ура» — толпа визжала, никто не лажал, новые песни фанам явно нравились. А потом в какой-то момент я увидел в толпе ЕЁ. Только огромное чувство самообладания, воспитанное годами, заставило меня не сбиться с ритма. Наоборот — поймав её взгляд, я почувствовал, как у меня будто открылось второе дыхание. Я смотрел прямо в её глаза, не прекращая петь, и будто пытался донести до неё всё то, что копошилось в моей черепной коробке. Чтобы она поняла, наконец, как много значила для меня.
Конец песни заставил нас разорвать зрительный контакт. Аня, к моей досаде, сделала это первой, но затем я и сам отвернулся, чтобы поменять гитару. А когда снова обернулся к залу — её в толпе уже не было. Я, конечно, знал, за каким столиком она расположилась вместе с нашими друзьями, но не стал высматривать её — боялся отвлечься.
В конце, отыграв своё соло, я спустился со сцены, чувствуя, как мокрая футболка неприятно липла к телу. Мне казалось, будто я отдал всего себя музыке и людям, которые её слушали, и вместо меня осталась лишь пустая оболочка. Очень странное, но приятное чувство. Оно громче любых слов говорило о том, что я мы отработали по максимуму.
— Это было круто! — выдохнул Ник, такой же выжатый, как и я.
— Да, кажется, наш лучший концерт, — поддержал товарища Лёха.
Меридов послал мне один только взгляд, который громче любых слов сказал мне о том, что он полностью солидарен с нашими братьями по музыке. И это заставляло меня ещё больше гордиться нами. Тем, что мы умудрились создать за столь короткий срок.
Переодевшись и упаковав инструменты, мы с парнями поспешили к другой части нашей компании. Несмотря на усталость, я не бежал — летел к заветному столику.
Но меня ждал один большой облом. Ани не было. Я окинул немногочисленную компанию взглядом, потом ещё раз, третий, в надежде, что мне показалось. Но нет — Данчук не было.
— А где… — начал было я, но Саб меня перебила:
— Уехала. Сразу, как вы закончили. Сейчас она, наверное, уже на пути к дому.
То есть как это — уехала? Она что, так и не поняла, что я пытался до неё донести? Что практически все эти песни — для неё? Что чуть ли не весь этот вечер — для неё?
Или она просто не захотела меня слушать? Никак не могла простить…и всё это бесполезно?