Сила расталкивания (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 2)
Шрифт:
Да какая разница? У тебя есть страх. Ты, испугавшись его, вместо того чтобы как-то использовать, пытаешься унять. Это провоцирует противостояние рационального и иррационального, подстрекая их вновь грызть друг друга.
Они снова воюют, тебе хреново, но не страшно. Ведь так?
– В общем-то, да, – вынужденно согласилась Ира.
– Вот видишь? Чтобы обнаружить другой способ обращаться со страхом, нужно выяснить для себя, что же такое страх.
Страх – это эмоция, а эмоции –
Большинством из них мы активно пользуемся в этой жизни. К примеру, радостью для наслаждения, гневом для исправления какой-либо ситуации или наоборот, заведения её в тупик. Неважно. Только страх пытаемся придушить.
– Страх – это инстинкт самосохранения, – вставил Влад, которого Ира до сего момента не замечала.
– Верно. И это важно. Только вот хочу обратить ваше ВНИМАНИЕ на то, – Женечка снова утрированно выделил слово «внимание» и усмехнулся, – что пугаться, бояться и опасаться – это не значит испытывать страх.
Боязнь и опасения – не эмоции, а мыслительные реакции, которые вызывает страх, и направлены они, в первую очередь, против него самого.
Испуг – состояние гормонального фона.
Кстати, боязнь и опасения гораздо чаще возникают сами по себе. В смысле, без участия страха. И сами рождают неприятные эмоции – тягостные переживания, волнения – которые не являются страхом, хотя и похожи на него.
Итак, страх – это единственная эмоция, которую мы никак не используем и всеми силами пытаемся погасить.
– Евгений Вениаминович, а как же пристрастие многих людей к ужастикам, к экстриму?
– Это тоже называют страхом, но это – не страх. Это – испуг, вызывающий впрыск адреналина в кровь, что, в конечном итоге, рождает чувство удовольствия.
Испуг – не эмоция. Это – физиологическое состояние, которое, кстати, зачастую сопровождает страх.
Всё это, конечно, манипулирование терминологией. Мне важно, чтобы ты, Ира, поняла точно, о чём именно я говорю.
Скажем так: страх, боязнь, опасения, испуг – это a, b, c, d, которым заданы определённые значения.
Так вот, страх, в том значении, в котором я имею в виду, это единственная эмоция, которую мы никак не используем и пытаемся погасить.
Страх, как правильно заметил Влад, это проявление инстинкта самосохранения.
Однако, боязнь, опасения, испуг – проявления того же инстинкта. Именно поэтому мы безотчётно смешиваем эти понятия.
Мы боимся, опасаемся, пугаемся, когда нам угрожает что-то, принадлежащее к сфере земной жизни. То есть, реальности, воспринимаемой всеми приблизительно идентично.
Страх нами завладевает тогда, когда мы хотя бы легонько касаемся запредельного.
Страх – это система безопасности в действии. Завладевая нами, он становится для нас реальностью земной жизни, и мы пугаемся, боимся, опасаемся и, как следствие, пытаемся от него избавиться.
Обычный среднестатистический человек, задавливая его, отгораживается от запредельного.
Попытки мистика – то есть, человека, восприятию которого не чуждо запредельное – задавить свой страх, приводят к войне рационального и иррационального в нём.
Если же он преодолеет страх, это, как правильно заметила Ирина Борисовна, приведёт к частичному или полному окончанию его существования в земной реальности.
А вот если перестанет бояться… Вот тогда произойдёт чудо.
Кстати, некоторые считают, что перестать бояться своего страха это и значит преодолеть. Но это не так.
Преодолев страх, индивид избавляется от него, и не только от него, а и вообще от всего, что можно ощущать посредством тела. Он попросту теряет с телом связь, разрушив систему безопасности.
А вот перестав бояться, индивид не перестаёт испытывать страх. Он начинает его использовать.
Это – обман системы безопасности.
Она в целости и сохранности, вовсю генерирует страх, с помощью которого человек контактирует с запредельным, даже полностью уходит в него, но остаётся жив. Жив в общепринятом смысле.
По-моему, именно это и проделала госпожа Палладина, когда перед своим отъездом исчезла на несколько дней.
Ирочка, не хочешь мне поведать, что с тобой было? Влад говорит, что ему ты рассказала. Но, что именно, не колется.
– А Вы и не настаивали, Евгений Вениаминович.
– Конечно, не настаивал. Я не любопытен. Если б судьба Ирины Борисовны Палладиной не висела на моей совести, то и сейчас бы этим не интересовался. Так что, Ир, расскажешь?
– Куда ж я денусь.
– Какое счастье! А то я думал, опять придётся прибегать к средневековым пыткам.
Говорила Ира долго.
Женечка, как и в отчёте о её поездке, требовал мельчайших и, с точки зрения Иры, малозначительных подробностей. Когда это стало её раздражать, он сказал:
– Независимо от количества уделённого ВНИМАНИЯ, в памяти остаётся всё. Но то, на что ВНИМАНИЯ затрачивалось больше, легче втащить потом в сознание.
Ты часто обращаешь ВНИМАНИЕ далеко не на всё, на что надо бы.
Не ты одна, так что не печалься по поводу этой оплошности. Мы все этим грешим. Важно стараться исправиться, пытаясь точно распознать, что важно, а что малозначительно. Иногда это очень сложно, потому что:
Зачастую именно то, что нам кажется мелочью, на самом деле, может являться глобальным событием Вселенского масштаба.