Силач
Шрифт:
— Португальскую факторию? — в растерянности повторил канарец, не слишком понимая, о чем идет речь. — О каких португальцах вы говорите?
— Ни о ком конкретно я не говорю. Но я знаю, что они создали целую сеть факторий на разных прибрежных островках, где торгуют с местными, — с этими словами он нервно почесал бороду. — Можете не сомневаться, на там есть чем поживиться, меня всегда удивляло, почему наши люди ни разу не попытались напасть на них и завладеть столь лакомым кусочком.
— Но это же пиратство! — пораженно воскликнул де ла Коса.
— Пиратство? — озадаченно
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно.
Мастер Хуан де ла Коса только развел руками — что, мол, с ним поделаешь? — а затем, повернувшись к канарцу, шепнул:
— Я же вам говорил, этому типу самое место в камере смертников; но что касается его верности, ума и отваги, то тут я за него ручаюсь.
— Благодарю за комплименты, — ответил откровенно заинтересованный Бальбоац, склоняясь к самому его уху. — Но вы меня заинтриговали, я прямо как на иголках! Скажите, наконец, что это за штурм? Клянусь, никому не проболтаюсь.
Сьенфуэгос долго вглядывался в его лицо, пока, наконец, не пришел к выводу, что этот тип — действительно тот храбрый и надежный человек, каким его описал Хуан де ла Коса, а затем молча кивнул в сторону башен недалекой крепости, царящих над окрестными крышами.
— Крепость? — прошептал Васко Нуньес де Бальбоа, не веря своим ушам. — Вы собираетесь штурмовать эту махину?
— Ну да.
— Хотите освободить дона Родриго де Бастидаса?
— Нет, конечно!
— А тогда кого же?
— В свое время вы все узнаете.
— Но должен вас предупредить, если речь идет о государственном преступнике или изменнике — то это без меня!
— Нет, это не преступник и не изменник. Это ни в чем не повинный человек, ради которого вы и сами сунули бы руку в огонь, — Сьенфуэгос ненадолго замолчал. — Так что, если вас заинтересовало мое предложение, мы вполне сможем договориться.
— Весьма заинтересовало, — немедленно ответил тот. — Никогда прежде мне не доводилось штурмовать тюрьмы! Наверное, это так занимательно! И когда же вы собираетесь напасть?
— Я вас извещу.
— Но я должен вернуть шпагу, — заметил тот. — Без нее от меня мало толку.
— Я позабочусь о том, чтобы вам ее вернули, — заверил Хуан де ла Коса. — Но зная вашу тягу к вину, игре и женщинам, отдам ее вам лишь тогда, когда придет время действовать, а то вы, чего доброго, снова ее проиграете. Потом мы обсудим финансовую сторону дела.
— Это мне кажется справедливым. Можете на меня рассчитывать.
— Я не силен в битвах, мое дело — карты, — спокойно ответил де ла Коса. — Но если могу быть полезен — я в вашем распоряжении. Нас уже трое!
— Пятеро, — поправил Сьенфуэгос. — Правда, один из них — хромой, — добавил он, улыбнувшись.
— Бонифасио Кабрера? — воскликнул моряк, не в силах скрыть свою радость. — Тот парнишка, что служил у доньи Марианы Монтенегро?
— Он самый.
— Он, конечно, парень туповатый, зато надежный и верный, — со смехом заметил Хуан де ла Коса. — Хороша у нас, однако, армия подобралась: старик, хромой, один чокнутый и еще двое неизвестных. У вас есть идеи, как мы будем штурмовать эту чертову тюрьму таким составом?
— Никаких, — признался канарец. — Мне удалось пробраться внутрь, я изучил расположение помещений, даже побывал в интересующей меня темнице, но признаюсь честно, чем больше я думаю об этом деле, тем более безнадежным оно мне кажется.
— Хотите сказать, что у вас нет не только необходимых средств, но даже плана действий? — нетерпеливо спросил Васко Нуньес де Бальбоа. — Вот это мне нравится! Я всегда считал, что импровизации всегда лучше удаются, чем тщательно спланированные действия.
— Теперь вы понимаете, почему я называю его чокнутым? — заметил моряк. — На Зеленом острове он прославился тем, что прикончил акулу одним лишь ножом.
— Вот черт! — восхитился канарец. — Что, правда?
— Ну конечно! Прыгнул в море и в проливе схватился с акулой в добрых три метра длиной.
— Но это же самый настоящий подвиг!
— Разумеется, — добавил капитан. — Особенно если вспомнить, что это ходячее недоразумение даже не умеет плавать. — Мы удерживали его на плаву при помощи веревки, обвязанной вокруг пояса.
— Вот это да! — восхитился Сьенфуэгос, повернувшись к Бальбоа. — Как же вы решились прыгнуть в море, если даже не умеете плавать?
— Просто я рассудил, что если акула меня сожрет, мне будет уже все равно, умею я плавать или нет, — ответил тот, чем вконец обескуражил собеседников.
Просто удивительно, что именно этому несуразному типу несколько лет спустя суждено будет пересечь горный кряж Панамского перешейка в поисках нового океана, протащив с собой тяжелые корабли, и что именно ему суждено будет первым увидеть океан. Так или иначе, Сьенфуэгос рассудил, что такие люди ему просто необходимы.
— Будь у нас с полдюжины таких ребят, как он, нам бы не составило труда освободить донью Мариану... — сказал он взглядом картографа провожая взглядом Бальбоа, окрыленного надеждой вернуть свою шпагу и деньги, которые уже считал безвозвратно потерянными.
— Не сомневаюсь! — согласился тот. — Но, к счастью, во всем мире не наберется полудюжины таких, как Бальбоа.
— Почему же к счастью? — удивился канарец. — Мне показалось, что он вам нравится.
— Конечно, он мне нравится! — с жаром ответил тот. — Я восхищаюсь им и очень его ценю, но в то же время понимаю, что он из тех парней, из которых получаются как самые верные друзья, так и непримиримые враги, и что они способны как потушить пожар, так и спалить целый город. Я никогда не встречал человека более непредсказуемого, чем этот «старый морской волк, повелитель ветров», как поется в песне... — он негромко рассмеялся. — Когда он в ударе, ему ничего не стоит выпустить кишки как акуле, так и коку. — Допив последний глоток вина, он тяжело поднялся и назидательно произнес: — Короче говоря, ему можно доверять, но ни в коем случае нельзя спускать с него глаз!