Сильнее страсти, больше, чем любовь, или Запасная жена
Шрифт:
Когда голоса спереди стихли, я постаралась отключиться от своих мыслей и прислушалась к тем голосам, которые раздавались сзади меня.
– Михей, что-то меня опять колбасит.
– Сейчас домой прилетишь, и тебя будет еще больше колбасить. Акклиматизация тяжелая штука, тем более если ты приезжал только на сутки. Давай лучше водочки накатим.
– Давай по водочке.
Как только до меня донесся запах спиртного, я напряглась и принялась слушать дальше.
– Послушай, а ты девку, которая сидит впереди, видел?
– Не-а.
– Да вот, прямо перед нами сидит. К ней еще стюардесса подходила.
– Я спал.
– Я приметил ее еще, когда она в самолет вошла. Странная она какая то, мокрая.
– Какая?
– Мокрая.
– Где мокрая?
– Дурак, ты не о том подумал. Башка у нее мокрая.
– Может, она только из моря вылезла?
– У нее башка бы уже высохла.
– А может, ее в туалете кто искупал?
– Короче, пока ты спал, к ней стюардесса подходила, только я не слышал, о чем они разговаривали. У меня наушники от плейера были надеты. Дурак я, надо было снять, послушать.
– И что ты к этой девке-то привязался? На кой она тебе сдалась?
– Просто лицо у нее знакомое. Где-то я его видел. Я просто уверен, что мы с ней где-то раньше встречались. В голове прямо крутится, а вспомнить не могу. Хоть убей, не могу вспомнить.
– Может, у вас с ней чего было?
– Дурак ты, не было у нас с ней ничего. И не могло быть… Все, вспомнил! Знаешь, она на девку Молотка похожа.
– Ты гонишь.
– Падла буду.
– Но ты же понимаешь, что этого не может быть?
– Понимаю, да только кажется мне, что это она.
– Да ты точно водки перебрал. У тебя башню окончательно снесло.
– Это у тебя башню снесло. Моя башня всегда стоит на месте. Между прочим, эта девка в самолет вошла без багажа.
– Ну и чего?
– Ну и ничего. Просто без багажа, и все.
– Можно подумать, ты с багажом в самолет вошел!
– Я хоть с пакетом вошел, в котором дубленка лежит, а у нее вообще ни хрена нет.
– Может, и у нее какой пакет был.
– Да не было у нее никакого пакета.
– Может, она его в багаж сдала?
– А на улицу она что, в босоножках пойдет и в летней блузке? Где ее сапоги и кофта?
– Не забывай, что мы на аэробусе летим. Некоторые свои пакеты в нижнем отсеке оставляют.
– Может быть. Но, по крайней мере, она единственная в этом самолете, кто в него пустой вошел. У нее даже женской сумочки нет.
– А на хрена ей женская сумочка?
– Чтобы перед зеркалом прихорашиваться. Бабы всегда перед прилетом прихорашиваются. Носы пудрят, губы мажут.
– Да ладно тебе. Ясный месяц, она свои вещи в нижнем отсеке оставила. И не все бабы свои носы пудрят. Некоторые краску на дух не переносят. Я вообще не пойму, что ты к этой девке привязался? Понравилась она тебе, что ли?
– Я сейчас к стюардессе схожу воды взять и еще раз на нее посмотрю.
Услышав последнюю фразу, я тут же закрыла лицо волосами и прикинулась спящей. Теперь я уже не сомневалась в том, что лечу в одном самолете с теми, кто взорвал виллу. Когда бандит пошел к стюардессе, я слегка прищурила глаза и сквозь упавшие на лицо волосы постаралась его разглядеть.
– Михей, она спит. Ни черта не видно.
– Ладно тебе, хорош гнать. Ты щас еще рюмку выпьешь, и тебе Молоток, царство ему небесное, живой померещится в соседнем салоне. Давай лучше по водочке.
– Давай. А ты уверен, что Молотку царство небесное?
– Уверен. Ты сам видел, как система идеально сработала.
– Надо было хоть дождаться, пока все стихнет, и убедиться, что он хомур.
– Оставаться в кустах после того, как все произошло, все равно, что лишний раз спалиться. Тем более народу столько полегло. Мы сделали все правильно. Как только громыхнуло, нас и след простыл.
– Нет, неправильно. Мы не убедились, что все сработало.
– Да сработало все в лучшем виде.
– Доверяй, но проверяй. И вообще, чего это мы с тобой такие разговоры затеяли? На кой черт они в самолете сдались?
– Ты сам начал.
– Это ты сам начал. Давай лучше по водочке…
Я сидела ни жива ни мертва и по-прежнему притворялась спящей. Голова просто раскалывалась, а на виски давило с такой чудовищной силой, что я с трудом сдерживала страшную боль. Когда самолет пошел на посадку, почти все пассажиры начали утепляться, обувая зимние сапоги и натягивая теплые вещи. Стюардессы принялись усаживать переодевающихся пассажиров по своим местам и заставлять всех пристегиваться ремнями безопасности.
– Немедленно сядьте! Самолет идет на посадку!
Моя старенькая соседка натянула на себя теплый свитер и не переставала следить за мной любопытным взглядом.
– А вы почему не одеваетесь? Передали, что в Москве двадцать два градуса мороза.
– Не хочу.
Старушка посмотрела на мои босоножки и покачала головой.
– Ну хоть носки наденьте и обувь какую-нибудь потеплее.
– Самолет еще не произвел посадку! Сказали – всем сидеть на своих местах! Вы бы закрыли глаза, сосали свой леденец и не доставали меня своей болтовней! – неожиданно вырвалось у меня.
– Да ради Бога. И не нужно на меня кричать.
– А вам не нужно меня доставать.
Как только самолет коснулся земли, пассажиры дружно зааплодировали, по традиции благодаря экипаж за прекрасный полет и мягкую посадку.
Старушка по-прежнему не сводила глаз с моих босоножек.
– Вы так и будете на меня таращиться или все-таки пройдете к выходу?
– А вы что, так и пойдете раздетая?
– А может, я одежду в нижнем отсеке оставила? – еще больше занервничала я и даже затылком почувствовала, как за мной наблюдают пассажиры, сидящие сзади.