Сильнее только страсть
Шрифт:
И тот и другой женились почти одновременно и скрепили свой брак клятвами в одном и том же месте, в бенедиктинском аббатстве Уитби, находившемся на землях Англии. Избранницей Брюса стала сестра Дугласа, Элспет, привлекшая его не красотой, а силой духа и тела, и она оправдала его надежды, служа ему долгие годы верой и правдой и безбоязненно согласившись недавно по его просьбе сделаться заложницей у англичан.
Джон Карлейль влюбился в Марту Данбар, стройную красавицу с золотисто-каштановыми волосами, которая воспылала к нему ответным чувством. И принесла к тому же хорошее приданое, правда, не землями, что его не очень огорчало. Все равно его дом и поместье в Гленкирке считались едва ли не самыми богатыми во
Но вскоре в одном из боев его ранил английский лучник. Ранение круто изменило его жизнь. Стрела пробила щеку и застряла в нёбе, к счастью, не повредив язык. Но лицо было изуродовано. Как только бой утих, сам Уоллес, его командир, обрезал древко стрелы, однако наконечник остался. Его надо было как можно скорее удалить.
Роберт Брюс вызвался вместе с Уоллесом удерживать вздрагивающее тело раненого, а подоспевший монах, один из тех, кто находился при войске, взялся сделать операцию. Монах умел также лечить травами. Звали его брат Уолдеф.
– Нужно вытащить железный наконечник, – сказал тогда монах, – потом я обработаю рану настойками из трав.
– Джонни, – обратился Брюс к раненому, – дай нам заняться тобой. Боюсь, ты не останешься таким красивым, как раньше, но зато твое лицо не сгниет. А за ним и все остальное.
Несчастный согласился, и брат Уолдеф начал действовать. Он раскалил докрасна лезвие кинжала, взятого у Уоллеса, и стал делать надрезы на щеке и внутри рта. Роберт, крепко удерживая друга, что-то тихо говорил ему на их родном древнем языке гэлов, глядя в его широко раскрытые глаза и боясь, чтобы тот не потерял сознание, не начал уходить из жизни – от боли, от потери крови.
Операция прошла успешно. По ее окончании брат Уолдеф, отирая пот со лба, наклонился к своему мешку с травами... Лечение благотворно повлияло на раненого, но красота Джона была утеряна навсегда.
Джон Карлейль не слишком переживал из-за своего изуродованного шрамами лица все восемь лет, что с ним находилась Марта. Она умерла при родах, пытаясь дать жизнь их сыну. Ребенок погиб вместе с матерью. В том же году попал в плен и затем был казнен Уоллес. Несколько раньше произошедших печальных событий Роберта Брюса короновали, и он взял в свои руки командование войском, устранив сначала своего врага и соправителя Комина Рыжего, самолично заколов его кинжалом. Однако все битвы с англичанами оканчивались неудачей, и в конце концов Брюс оказался в ссылке на Гебридских островах, как раз когда ушла из жизни Марта, жена его друга.
Джон Карлейль между тем в последующие несколько лет не знал, куда себя девать от тоски и отчаяния. Только чувство ответственности за судьбу страны и присутствие рядом его младшей сестры Агнес поддерживали его. Агнес приняла на себя бразды правления домом и держала необходимую связь с членами клана.
Когда Роберт Брюс наконец вернулся на родину, он потратил немало усилий на то, чтобы заставить Карлейля отбросить мрачные мысли и принять жизнь такой, какая она есть.
В течение пяти лет после кончины жены Карлейль не прикасался к женщине, если достоверно не знал, что она бесплодна. Никого из них он не любил, а их, в свою очередь, отталкивали его холодная манера обращения и шрамы на лице. Но он продолжал занимать место вождя клана, оставался преданным другом своего короля, и люди, как и раньше, уважали его.
Однако Брюсу хотелось, чтобы его друг стал прежним Джоном Карлейлем – жизнелюбивым и веселым, а не одиноким нелюдимом, как теперь. Сам Брюс был счастлив со своей Элспет, которая родила ему дочь, названную в честь его матери Марджори. Его лишь тяготило длительное уныние Джона. Ведь кругом столько хорошего! Вот, к примеру, только что ушел в мир иной король Эдуард, на троне сейчас его сын, который не годится отцу и
Ярким, необычно холодным для августа днем 1312 года, въезжая во внутренний двор Виндзорского замка, Роберт думал о том, как хорошо, что Джон в эти минуты рядом с ним. Оба они отпустили бороды – у Роберта густая, рыжая, у Джона темно-каштановая, не растущая там, где на коже рубцы, но частично закрывающая их. Серые, со стальным оттенком глаза Джона и сейчас кажутся более суровыми, когда оглядывают мощные укрепления английской твердыни.
Роберт тоже бросил внимательный взгляд на стены, за которыми остались их сторонники, отпустил повод коня и спешился.
– Веселее, Джон! – сказал он. – Пойдем и начнем улыбаться королю Англии.
Карлейль соскочил со своего вороного, отдал поводья в руки подбежавшего мальчишки-конюха.
– Обращайся с ним хорошо, – хмуро бросил ему он. – Иначе я замариную твою печень и дам тебе съесть.
– Да, милорд, – сказал тот, не слишком напуганный прозвучавшей угрозой, и, поклонившись, повел коней в стойло, а оба шотландца, одновременно ощутив, что сейчас они совсем одни в логове врага, направились через двор к дверям замка.
Принцессе Марии Плантагенет из Эмсбери исполнилось тридцать четыре года, и она уже пережила свою темпераментную сестру Джоанну на пять лет. Иногда, к собственному стыду, она не могла не думать о том, как удачно, что к тому времени, когда она представила свою воспитанницу Джиллиану ко двору, память о Джоанне и тем более о ее внешности значительно стерлась в умах придворных и оставшихся в живых членов королевской семьи. Новый король Эдуард вообще никогда не интересовался своими сестрами и проводил с ними очень мало времени. Их родители давно в могиле. Юная жена отца Маргарита почти не общалась с Джоанной. Те из высокородных персон, кто знавал Джоанну в детстве и юности, могли помнить ее бросающуюся в глаза красоту и неуемный нрав, но они уже отошли от двора по прошествии стольких лет. И наконец, новая королева Изабелла, красивая и несчастная супруга Эдуарда , вообще не знала Джоанну, а потому никак не могла заметить поразительного сходства между принцессой в юности и той девушкой по имени Джиллиана, которая стала сейчас по просьбе Марии одной из ее придворных дам.
Насчет красоты двух женщин во дворце – Изабеллы и Джиллианы – в последнее время не утихали горячие споры: какая из них совершеннее? Первая была француженкой двадцати лет, с шелковистыми волосами золотого оттенка и снежно-белой кожей, за что сразу же, как увидели ее в Англии, ей дали прозвище Изабелла Прекрасная. Если сравнивать с цветком, то она напоминала лилию. Вторая – шестнадцатилетняя воспитанница принцессы Марии с черными как смоль волосами, отливающими синевой на солнце, со смуглой, теплого оттенка кожей. Если говорить о цветке, ее, пожалуй, можно сравнить с черной розой.
Все знали из слов Марии, что девушка – сирота, родившаяся где-то в Нортумберленде и жившая у нее в Эмсбери, и звали ее Джиллианой из Эмсбери. Королева Изабелла стала звать ее Лия, и, хотя имя не нравилось ни Марии, ни Джиллиане, оно прилепилось к ней.
Опустившись на колени в семейной часовне, принцесса Мария думала сейчас о том, как два красивых женских создания – Изабелла и Джиллиана – удивительно не похожи друг на друга. Юная королева вся на виду – со своими речами и чувствами, порой не слишком сдержанными. Джиллиана – вся в себе, бесстрастна и холодна настолько, что у многих появлялось провокационное желание сделать что-то нарочитое, чтобы вызвать ее на откровенность, заставить раскрыться. Да и внешне: Изабелла – небольшого роста, грациозна, воздушна, предельно женственна; Джиллиана – высокая, ледяная, как изваяние, с мужскими повадками, тщательно прячущая свои сильные мышцы и округлившиеся груди под складками одежды.