Сильнейший заговор на смерть
Шрифт:
– Человек двадцать. Не меньше… – ответил я, прислушиваясь к подъездным звукам.
– Если не тридцать… – поправила меня супруга. – …Первые, похоже, уже выходят из подъезда, тогда как последние только-только покидают квартиру.
И вот, наконец-то наступила долгожданная тишина не только в подъезде или на улице, но и над нашими головами. Я вплотную приблизился к своей супруге.
– Быть может, самое время кое-чем заняться? – я шепнул ей на ухо.
– Чур, я первая в душ… – правильно поняв мой намёк, Лена направилась в сторону ванной комнаты. – …Расстели постель.
Воодушевлённый ближайшими перспективами, я включил сыну мультики и быстренько метнулся в спальню. Однако кое-какие обстоятельства несколько остепенили мою былую прыть. Дело в том, что я вдруг услышал звук автомобильного клаксона, донёсшийся откуда-то с улицы. Он был достаточно настойчив, потому и моё сердце слегка ёкнуло. Дабы опровергнуть свои самые неприятные предчувствия, я осторожно выглянул в окно.
Тут-то я и замелил подъехавшую к дому машину. Автомобиль был достаточно дорогим и весьма престижным. Из салона данного транспортного средства вышло пятеро человек, устремив свои взгляды куда-то вверх, чуть выше нашего этажа.
– Лариса!.. Лариса!.. Лариса!.. – принялись хором скандировать подъехавшие.
– О!.. Кого я вижу? – ответил им женский голос, принадлежащий хозяйке квартиры с пятого этажа. Очевидно заслышав сигнал автомобиля, она поспешила выйти на свой куцей «французский» балкончик.
В ответ один из гостей потряс над своей головой прозрачным пакетом, полным бутылок со спиртным.
– Так чего ж вы на улице стоите? Живо поднимайтесь! – радостно выкрикнула Лариска, заслышав стеклянный перезвон алкогольной тары.
Как вы, наверное, и сами успели догадаться, с любовными утехами мне пришлось круто обломаться.
Шумной компанией новые гости поднялись наверх и пошло-поехало.
Вначале зашумели дети. Они принялись кататься по квартире на скейтборде. Из одной комнаты в другую, из зала на кухню, из одного угла в другой. Снизу данные перекрёстные катания (практически по голому бетонному полу), воспринимались не иначе как грохот движущегося по рельсам трамвая. И это в буквальном смысле, прямо над твоей головой.
Потом гости уселись за стол. Не поверите, но мы слышали едва ли не каждый тост, произносимый ими в относительной тишине.
– Давайте выпьем за придурков с улицы Химиков, уступивших нам квартиру фактически за бесценок! – вещал мужской бас.
– Нет-нет!.. Уж лучше выпить за стариков с Лермонтова, согласившихся перебраться в тевризскую деревеньку… – заверещал женский голосок.
После чего вновь началась истеричная веселуха, с музыкой, танцами и скрипом передвигаемых стульев. Для нас та массовка оборачивалась тряской стен и обсыпавшейся штукатуркой.
Однако очень скоро беспечный смех и неистовое выражение дикой радости, вдруг начали перерастать в короткие перебранки и шумную ругань. Закончилось же та внезапная конфронтация битьём посуды. Об пол, то есть, о наш потолок с раскатистым грохотом разбивались тарелки, блюдца, стаканы и иная посуда. То в одном углу нашей квартиры, то в ином, вдруг «рвались» одиночные заряды столового фарфора. В конечном итоге, на наш потолок разом ссыпалось что-то шумное и звонкое. Будто бы кто-то наверху разбил трёхлитровую банку с металлическими шариками, которые одновременно рассыпались над всеми помещениями нашей квартиры.
Здесь-то и выяснилось, что скандал был устроен хозяевами восемнадцатой квартиры, в то время, как гости, очевидно, пребывали сейчас в недоумении от развернувшегося там скандала.
Лариска орала на своего мужа отборнейшим матом, обвиняя последнего в жопорукости, тупизме, трусости и прочем, и прочем, и прочем. Не оставался в долгу и Альберт, обзывая жену последней блядью, жмоткой и конченой алкоголичкой. В общем, как мы, так и гости пятого этажа, узнали о хозяевах квартиры с бассейном, весьма щепетильные подробности.
Закончилась же та ругачка с битьём посуды, откровенным рукоприкладством. После очередного Ларискиного нецензурного оскорбления, Альберт засадил-таки своей ненаглядной жёнушке по морде. Та завизжала как резанная и, похоже, тотчас схватилась за телефон.
«Милиция!.. Милиция!.. – орала она на всю округу. – …Выезжайте немедленно… Меня зверски избили… Я едва могу стоять, говорить и дышать…»
Кто-то из гостей, кажется, попытался отговорить хозяйку от столь кардинальных мер, пробовал её урезонить и даже собирался отобрать у неё телефон. Однако Лариска была непреклонна. Она требовала мести и готова была идти в том направлении до победного конца.
Прибыл наряд полиции. Вывели главу семейства из квартиры, сопроводили до своей машины, они усадили того в свой «воронок».
Именно тогда я опрометчиво и посчитал, что «концерт по заявкам» наконец-то окончился. Но не тут-то было. Наверху, действительно стало значительно потише. Музыку уже не включали. Как говорится, не было особого повода. Гости не разошлись, но были уже значительно спокойней. Целиком и полностью они переключились на успокоение Лариски, которая так и продолжала рыдать, проклиная своего непутёвого супруга. Вот такая сибирская «Санта-Барбара», за которой мы могли наблюдать, едва ли не вживую.
Предполагаю, что на этом самом месте у кого-то из читателей могут возникнуть некоторые сомнения: дескать, каким-таким образом я мог описывать события, происходящие этажом выше? Причём, в столь пикантных подробностях. Ведь меня там вовсе не было, потому и не мог я знать, что в действительности происходило в квартире пятого этажа.
Повторюсь, слышимость у нас была такова, что мы с супругой могли запросто различить не только отдельные слова или фразы, мы отлично слышали практически всё, что произносилось и происходило над нами, до самого последнего слова, стона, скрипа и вздоха. Всему виной было сорванное с пола деревянное покрытие в квартире этажом выше, а также акустика вышеозначенных помещений, объёмных и фактически пустынных, легко и запросто отражавших, а значит и увеличивающих звучание, даже самого незначительного звукового колебания воздуха.