Сильные мира сего
Шрифт:
– Тетя, я беременна, – пролепетала Изабелла.
– Что? Говори громче!
– Я жду ребенка, – сказала Изабелла, повышая голос.
Госпожа де Ла Моннери бросила суровый взгляд на крохотных балерин и вытащила длинные булавки, которыми была приколота к волосам ее шляпа.
– Ну что ж, – ответила она, передернув плечами, – можешь гордиться: ты, как никто, умеешь портить людям отдых!.. В чьем обществе ты свершила сей подвиг? Отвечай, я имею право знать!
– Это Симон Лашом, – отчетливо произнесла Изабелла. – И я люблю его, – вызывающе добавила она, как
Будь Изабелла вполне искренна, она призналась бы, что ее любовь стала менее пылкой с тех пор, как она узнала о своем положении.
– Час от часу не легче! – воскликнула госпожа де Ла Моннери. – Жалкий учителишка, да еще и голова у него величиной с тыкву! Этот субъект – еще один подарочек твоего покойного дядюшки! Конечно, все случилось в те вечера, когда вы вместе разбирали бумажный хлам, оставшийся после Жана! Все это следовало бы сразу сжечь!
– Но этот жалкий учителишка, как вы, тетя, его именуете, состоит сейчас при особе министра! – ответила обиженная Изабелла.
– Вот обрадовала! Он еще и политикой занимается? Малый без стыда и без совести, сразу видно!.. Войдите! – крикнула она, внезапно прерывая фразу.
– Никто не стучался, – сказала Изабелла.
– Мне показалось… Так или иначе, он женат, не правда ли? Стало быть, о нем не может быть и речи. И давно длится эта… связь?
Изабелла страдала от того, что о ее запоздалой первой любви отзываются так бесцеремонно, как люди обычно говорят за глаза о любви своих знакомых. В некотором роде это было для нее не менее унизительно, чем врачебный осмотр у Лартуа.
– Три месяца, – ответила она.
– И ты уже три месяца в положении?
– Нет, всего шесть недель.
– Ну, еще ничего не потеряно. К кому ты обращалась?
– К Лартуа.
– Лучше не придумаешь! Теперь об этом узнает весь Париж!
– Тетя! Я уверена в профессиональной порядочности Лартуа.
Госпожа де Ла Моннери только пожала плечами.
– Конечно, он не станет болтать на всех перекрестках: «Знаете, Изабелла д’Юин…» Но при первом же удобном случае, плотно пообедав, он подойдет к тебе в гостиной, потреплет по щечке и скажет: «Стало быть, мы уже больше не думаем о постигшей нас неприятности? Все обошлось?» И каждому сразу станет ясно, о чем идет речь.
– Какое это имеет значение, – устало возразила Изабелла, – если ребенок все же появится на свет?
– Что ты сказала?
– Я говорю, – повторила Изабелла, – какое это имеет значение, если ребенок все равно будет.
Госпожа де Ла Моннери подняла свое крупное лицо, увенчанное ореолом седых, чуть подсиненных волос.
– Значит, ты решила оставить его?
– Ну да, – ответила Изабелла, произнеся эти слова как нечто само собой разумеющееся.
– А я сразу и не поняла, – заметила госпожа де Ла Моннери. – Я думала, что тебе в ближайшие дни придется вновь обратиться к Лартуа. И, как видишь, готова была прервать курс лечения и поехать с тобой в Париж, чтобы… Ну, словом, чтобы все прошло как можно тише. Не стану скрывать, я, конечно, осуждаю тебя, но ты оказалась в таком тупике…
Изабелла была потрясена тем спокойствием,
– Как, тетя, и это говорите вы? Ведь вы такая набожная, вы никогда не пропускаете воскресной службы!..
– Ну, милая, уж не собираешься ли ты учить меня, как следует вести себя христианке? Я ни разу в жизни не изменила мужу, хотя терпеть его не могла и хотя он изменял мне на каждом шагу. Если у меня только одна дочь… – Старая дама остановилась и снова с раздражением крикнула: – Войдите!
– Да там же никого нет!
– Нет, кто-то стучался в дверь, пойди посмотри!
Изабелла отворила дверь: коридор был пуст.
– Опять мне почудилось, – проговорила госпожа де Ла Моннери. – На чем я остановилась? Так вот, если моя дочь появилась на свет только через десять лет после того, как я вышла замуж, то это не моя вина, я бы охотно родила ее раньше. Поэтому прошу тебя не сравнивать меня с собой.
Она подошла к окну, отдернула кисейные занавеси и некоторое время смотрела на деревья в парке.
– За первым грехом, – продолжала она, повернувшись к Изабелле, – обычно следует множество других. Ты, Изабелла, сошлась с мужчиной вне брака, это первый грех. Любовник твой женат, стало быть, ваша связь – прелюбодеяние. Это второй грех! Не будем говорить о том, что ты обманывала меня, обманывала общество. Значит, ты грешила непрестанно. Скажем прямо, разве всякий раз, ложась в постель со своим дружком, ты делала это для того, чтобы иметь ребенка? Конечно нет! В чем же тогда разница – отказаться от ребенка в самом начале, когда он мог быть зачат, или же через полтора месяца? Одним грехом больше и только, да и этот грех – неизбежное следствие всех предыдущих.
– Ваши рассуждения просто чудовищны! Ведь вы отлично понимаете, что это не одно и то же! – вскричала Изабелла. – Что бы ни случилось, я сохраню ребенка!
– Значит, ты добиваешься скандала! – воскликнула госпожа де Ла Моннери. – Хочешь, чтобы вся семья была опозорена, хочешь, чтобы на тебя стали указывать пальцем? Всевышний не любит сраму. Войдите! Если ты не умеешь с честью носить свое имя, то по крайней мере не пачкай его хотя бы ради своих близких.
Закрыв лицо руками, Изабелла разрыдалась.
– Но что же мне делать? – бормотала она сквозь слезы.
Изабелла знала жестокое упорство госпожи де Ла Моннери и предвидела, что после нескольких мучительных дней ей все же придется покориться и вторично посетить Лартуа.
– Чего вы хотите? Не могут же все бесприданницы оставаться бесплодными! – внезапно рассердившись, воскликнула она и подняла голову. – Вы не понимаете, как я страдаю, вам нет до этого никакого дела! Я заранее была уверена… я предвидела, что все произойдет именно так. Я порчу вам отдых, только это вас и волнует! Знайте же, что этой ночью я целый час просидела перед газовой колонкой в ванной комнате… Такой выход был бы самым разумным!