Силовой вариант ч. 2
Шрифт:
— Какого хрена он… — начал он
Затрещала очередь, оборвавшаяся одиночным, гулким, отлично слышимым выстрелом…
— Контакт!
Лес на противоположной стороне дороги, здание таможенного поста, которое им было видно только в части — расцвело вспышками выстрелов…
— Ублюдки, контакт!
Снайпер машинально нащупал прицелом наиболее опасную цель. Ее он определил по вспышкам, пульсирующему дульному пламени на опушке — советский станковый пулемет, при стрельбе он дает вспышку намного больше, чем автомат…
— Пулемет! Слева двадцать! — начал наводить
Один из пулеметов — в этом им повезло — находился как раз на линии их огня, вспышки были хорошо видны через балки, поддерживающие крышу пограничного пункта. Русские накинули маскировочную сеть — но вспышки их выдали.
Снайпер выстрелил, передернул затвор, выстрелил еще раз. Пулемет замолчал. На всякий случай он выстрелил еще раз, надеясь повредить пулемет, повредил или нет — неизвестно.
— Живая сила! Наступает перебежками! Слева двадцать! Пятьсот семьдесят!
От опушки леса — наступали советские солдаты. Редкой цепью, короткими перебежками, стреляя на ходу. Снайпер слышал, что в Советской армии полно неграмотных призывников, плохо знающих военное дело — но это были либо профессионалы, либо не такими уж неграмотными были эти чертовы призывники. Наступали они точь-в-точь по учебнику.
— Смени позицию. Работай по ним. Прикрой наших. Я справлюсь сам…
Одного из призывников ему удалось поймать — согласно правилам, если залег, нужно перекатиться по земле, чтобы снайпер или пулеметчик не поймали тебя, когда ты будешь подниматься во время очередной перебежки. По статистике — если человеку все равно, какое направление, куда поворачивать, куда перекатываться — он неосознанно выбирает направление своей рабочей руки. А у большинства людей рабочая рука — левая. Как раз на этом снайпер и поймал русского — выстрелил, когда тот поднялся. Русский рухнул на месте, всем телом, плашмя — живые так не падают…
— Контакт! Черт, контакт!
То, что ситуация чрезвычайная — было понятно и так. Со стороны госграницы раздался выстрел, они все это слышали — а через секунду тишина буквально взорвалась грохотом перестрелки, огонь был настолько плотным, что отдельных выстрелов не было слышно, они сливались в сплошной треск.
— Майк, давай вперед!
Морской пехотинец, сидевший за рулем остававшегося в резерве бронированного Субурбана переключил коробку, нажал на газ. Один из морских пехотинцев, стоявший рядом с машиной — едва успел прыгнуть на широкую подножку, схватился за поручень на крыше…
— Оружие к бою!
Они вырулили на пустую встречку, впереди — было светло от трассеров и вспышек, автоматы и пулеметы не умолкали. Бронированный внедорожник тяжело пыхтя восьмилитровым мотором шел вперед, уверенно и солидно как разгоняющийся магистральный локомотив, в салоне — морские пехотинцы готовили к бою свое оружие, помповые Ремингтоны и автоматические карабины.
Было видно, что на асфальте, на финской стороне, под огнем лежат свои, раненые, возможно убитые. Головной посольский Шевроле, стоящий на ободах и не сохранивший ни одного целого стекла — уже горел.
— Майк, поставь машину
— Есть, сэр!
Морской пехотинец, единственный, который оказался не под защитой брони, стоя на подножке справился со своей автоматической винтовкой, открыл по русским огонь, с одной руки, прижимая приклад к боку локтем.
Субурбан резко вильнул, возвращаясь на полосу — и в этот момент, русские обратили внимание на приближающуюся к ним машину. По лобовому стеклу забарабанили пули, кто-то, то ли снайпер, то ли автоматчик — достал держащегося на подножке морского пехотинца. Тот не удержался и сорвался с подножки. Впереди уже не было ничего видно, все стекло было в белесых трещинах, по нему барабанили все новые и новые пули.
— Стой!
Лобовое стекло не выдержало града пуль, ввалилось в салон. Морской пехотинец за рулем что-то закричал и, бросил руль, закрыл руками лицо, сквозь пальцев сочилась кровь. Двигатель заглох, пробитый пулями, машина катилась по инерции. Один из морских пехотинцев, сидевших сзади, начал открывать дверь…
— Покинуть машину!
Обстреливавший их русский пулемет заглох, видимо, подавленный снайперами, кто-то успел открыть дверь и выброситься на асфальт из машины. Старший резерва, капитан морской пехоты США Том Ковальчек открыл дверь со своей стороны, схватил раненого водителя… он и сам был ранен, но не мог покинуть машину, не вытащив раненого. Ему почти удалось это сделать — когда впереди что-то взорвалось, стальные клыки впились в голову, в руку, что-то ударило его — и он покатился по асфальту, выпустив раненого и не чувствуя сам себя…
Раш вспомнил то, что его грызло всю дорогу. Зеленые фуражки — русские пограничники, они подчиняются не армии, а Комитету государственной безопасности.
Что было впереди — он не видел.
Мимо — ревя мотором, пролетел Субурбан, видимо, водитель пытался поставить бронированную машину как щит и подобрать раненых и убитых. На одной из подножек стоял морской пехотинец, который вел непрерывный огонь из автоматической винтовки. На их глазах — пуля сбила его и он покатился про асфальту…
Кто-то рванулся вперед и затащил раненого за машину, к ним же. Пахло кровью, страхом и безумием.
— Надо прикрыть их! Надо прикрыть их!
— Да мать твою!
Один из тюленей — встал на колено, плюхнул на багажник цевье пулемета Стоунера — но огонь не успел открыть, не успел сделать ни единого выстрела. Буквально на глазах всех остальных — его голова разлетелась от точного попадания снайперской пули, обезглавленный, он повалился на асфальт, не выпуская из рук пулемет. Кровью — обрызгало всех.
— Твою мать!!!
— Они убьют нас! Убьют!
С советской стороны, откуда то с опушки леса — вырвался комок пламени и, в долю секунды преодолел несколько десятков метров, отделяющих советскую территорию от финской. Не успев затормозить, Субурбан наткнулся на этот комок хромированной пастью радиатора. Вверх взлетел оторванный капот, было видно, как кого-то отбросило от машины. Огромный внедорожник еще прокатился несколько метров вперед и остановился на нейтральной полосе…