Сильванские луны
Шрифт:
– Да что с вами такое, ки-Рин? Соберитесь! Вы сегодня фехтуете даже хуже, чем его высочество!
Элиас фыркнул, молча отбросил шпагу и отправился за своим мечом. Словом, оскорбился – впрочем, оскорбить господина ки-Рина, как Алексей уже понял, вообще было проще простого. Порой ему стоило немалого труда сдержать желание открыто сообщить «братцу», что, будь у кого-то поменьше норова, всем бы легче жилось… Останавливал, пожалуй, только тот факт, что они вообще почти не разговаривали. Элиас начал первым, Алексей пожал плечами и принял правила игры. Так и жили.
Правда, что
Когда Элиас гордо удалился, Ларс опустил оружие и тоскливо вздохнул:
– Скука! Лексий, ты, пожалуйста, учись побыстрее, мне же нужен противник. Оскорбить кого-нибудь, что ли? Хоть на дуэли подерёмся…
– Царевич что, действительно настолько плох? – поинтересовался Алексей.
Он и до этого слышал, что господин Дели одно время преподавал своё искусство самому младшему сыну его величества Клавдия, но подробности вызывали любопытство.
– Эдвин? – хмыкнул Ларс. – Ой, это ещё мягко сказано! Я как-то видел, как он фехтует, хотелось отобрать шпагу и вручить ему метлу. Едва сдержался. И вообще, между нами, он дурачок.
Алексей невольно оглянулся, не слышит ли кто-нибудь. Вести такие разговоры в двух шагах от царского дворца казалось не слишком мудрым.
– А мы с тобой за подобные беседы не загремим куда-нибудь… – он чуть не ляпнул «в Сибирь», – в неприятное место?
Ларс рассмеялся.
– Не волнуйся, на правду не обижаются, а Эдвин – увы! – и вправду дурачок, причём Клавдий знает об этом ничуть не хуже меня.
Впоследствии Алексей не раз и не два слышал сплетни, подтверждающие его слова. Поведение царевича никак нельзя было поставить другим в пример: кутежи, наглость, нежелание учиться, полная безответственность… Прекрасный набор для будущего правителя, ничего не скажешь. Конечно, в семнадцать лет людям вроде как положено вести себя совершенно по-идиотски, и с возрастом это у многих проходит, но Алексею что-то стало тревожно за будущее Сильваны…
Ему ещё пришлось вспомнить об этом их разговоре с Ларсом какое-то время спустя, когда Алексей уже медленно, но верно подбирался к концу «Знамения власти», а Гэйнор со своей Финнавар уже стали регулярно являться ему во снах. Именно тогда ему довелось лицезреть царевича Эдвина своими глазами.
Визит августейшей особы был нанесён без предупреждения и получился каким-то совсем не торжественным. Будущие маги, все трое, как раз упражнялись в силе и ловкости на своей площадке, когда Алексей осознал, что за ними наблюдают. Он недоумённо оглянулся – и встретился взглядом с каким-то незнакомым парнем никак не старше двадцати, стоящим по ту сторону ограды. То есть, на минуточку, на территории дворца.
У юноши были светлые глаза, родинка на щеке и чёрная как смоль девчачья косичка; он был не красивым и даже не хорошеньким, а скорее каким-то… смазливым, да, вот так, с отрицательной коннотацией. Незнакомец с беззастенчивым интересом созерцал волшебников сквозь прутья высокой, выше человеческого роста, ограды – так ребёнок в зоопарке изучает зверей в клетках. Алексей хотел было мрачно продолжить мысль: «… или обезъяна из клетки пялится на людей», но он однажды видел Эдвина на каком-то портрете и наконец осознал, кто перед ним.
– Айду, ты держишь эту штуку так, словно впервые её видишь! – весело заявил Эдвин, кивнув на шпагу у Алексея в руках. – Господин Дели, почему вы скрываете от него, что он безнадёжен?
Алексей был бы не прочь ответить этому горе-остряку, но здравый смысл подсказал, что лучше не стоит. Он сделал вид, что ничего не слышал, но заметил, как Ларс, стоящий к ограде спиной, хмурит брови.
Впрочем, царевич, кажется, был не способен слишком долго удерживать внимание на чём-то одном и уже переключился на новую цель.
– Добрый день, господин ки-Рин! Что эти соломенные люди вам сделали? Почему вы их так ненавидите?
Элиас на время бросил сражаться с ветряными мельницами, с размаху воткнул свой меч остриём в землю и рукавом вытер выступивший на лбу пот.
– Богов ради, – сказал он очень спокойно, даже не трудясь обернуться, – тебе что, совсем больше нечем заняться?
Эффект получился мгновенный: самозваный комментатор сначала ярко вспыхнул, потом побледнел, а потом и вовсе исчез. У Алексея было сильное подозрение, что побежал жаловаться на возмутительную дерзость обнаглевших холопов в вышестоящие инстанции.
– У нас теперь будут неприятности? – встревоженно спросил он у Ларса.
– У нас? – беззаботно отмахнулся тот. – Не будет. Расслабься.
Алексея это, признаться, не убедило. В то, что конфликт замнётся сам собой, как-то не верилось, и он ждал продолжения, хотя бы в форме выговора. Дождался: выговор действительно был сделан, вот только, неожиданно, не с той стороны. Ларс, у которого были свои источники среди дворцовых фрейлин, с трудом сдерживая смех, рассказал, что его величество Клавдий лично отчитал обиженного вусмерть отпрыска за то, что тот мешает волшебникам заниматься своим делом.
Вот тогда-то Алексей в первый раз в полной мере осознал, что магия – это не просто так.
На самом деле, Клавдию можно было посочувствовать, потому что с детьми ему что-то хронически не везло. Помимо бестолкового сына у правителя была ещё и старшая дочь, вот только Амалия от рождения болела чем-то неведомым местной медицине, и её откровенно прятали от людей. Царевна безвылазно жила во дворце, как сказочная принцесса в башне, никуда не выезжала, нигде не появлялась, и, если честно, порой создавалось впечатление, что за последние два десятка лет никто её и не видел. При таком раскладе у Алексея вообще возникал резонный вопрос, жива ли она до сих пор; впрочем, газеты исправно публиковали пышные поздравительные статьи в день её рождения, да и Ларс, знающий многое от дворцовых слуг, вроде ни на что не намекал…