Сильварийская кровь
Шрифт:
– Дай-ка мне смету по Медовому дереву для округа Шантай, -велел Парлут секретарю.
Шантай – мрачный и негостеприимный край на севере Сналлы, на границе с тролльим горным царством. Спорная территория. Ничего мало-мальски стоящего, кроме плохоньких медных рудников, гномы еще в незапамятные времена почти все оттуда выгребли. Затяжная локальная война пожирала столько денег, что вряд ли добываемая там руда окупала эти затраты. Впрочем, Парлут имел представление, какими извилистыми путями и по чьим карманам эти деньги растекаются: если государство упорно воюет – значит, оно кому-нибудь нужно.
Воевать за Шантай приходилось с малочисленными племенами местных троллей, которые по каким-то своим причинам не хотели дружить с закордонными соплеменниками и подчиняться тролльей царице. По
В настоящее время там действовало перемирие, и Три Палаты решили выделить средства на Праздник Пчел для шантайских троллей. На главной площади Шайбрана, административного центра округа, будет установлено традиционное Медовое дерево, убранное лентами, тряпичными и картонными пчелами, гирляндами из латунных монет и мешочками с лакомствами. Расходы на материалы, из которых предполагается его изготовить, на украшения, на угощение, на транспортировку всего этого в Шантай, на организацию праздничных мероприятий… Парлут посмотрел и уважительно хмыкнул: цифирь такая, словно каждая веточка того дерева сделана из чистого золота! Ну, да понятно, понятно… Он ведь тоже внакладе не останется. Плох тот консорт, который не отхватит себе кусок от столь аппетитного пирога.
Подмахнув смету, Анемподист оставил секретаря разбирать бумаги, а сам покинул кабинет и привычно побрел в сторону Синего коридора, милостиво кивая в ответ на поклоны и реверансы.
Чуть не забыл, к исходу этого месяца надо будет ознакомить представителей Трех Палат со своим проектом. Он уже придумал: дабы укрепить телесное здравие подданных Королевства Траэмонского, пусть лекари и знахари читают публичные лекции о вредном и полезном, вход бесплатный, и пусть повсюду о тех лекциях афиши будут расклеены, а для неграмотных – глашатаи в людных местах объявления выкрикивают. Весьма неплохая идея… И даже не одна. Под влиянием сегодняшнего конфуза в будуаре у Дафны его посетило новое озарение: во всех школах для девочек надобно ввести предмет «Первая помощь и уход за больными». Сие будет и практично, и поучительно, ибо поспособствует воспитанию добронравия и мягкосердечия – похвальных качеств, коими не все юные особы в должной степени блещут, в чем Анемподист имел несчастие лишний раз убедиться, столкнувшись с давешней девицей. Пожалуй, он претворит в жизнь сразу оба проекта – почему бы и нет?
– Все как обычно. Если что, я с вами свяжусь.
Понятливо переглянувшись, тролли поклонились хозяйке и неспешно двинулись к длинному приземистому строению на другом конце Барабанной площади. Крикливо раскрашенный сарай, внутри идет торговля специфическими напитками и неудобоваримой с человеческой точки зрения снедью, да еще завывает волынка, от которой хочется сбежать без оглядки. Посидеть в таком заведении для тролля самое милое дело.
Шофер паромобиля тоже найдет, чем заняться в ближайшие несколько часов. Все трое привыкли: если Дафна отправилась в Пассаж – она застрянет там на полдня. Анемподист норг Парлут, консорт Траэмонский, велел беречь его драгоценную племянницу пуще зеницы ока, но Дафна давно уже нашла общий язык со своей охраной. В Пассаже с ней ничего дурного не произойдет, о безопасности посетителей радеет внутренняя стража, а тролли, если увяжутся следом, что- нибудь разобьют или порушат – там на каждом шагу поворотные зеркала на шарнирах, наряженные манекены, стеклянные стенки, и повсюду такая теснота, что не развернуться им без ущерба для хрупкой окружающей обстановки.
С другой стороны, у Дафны с собой и охранные амулеты, и перстень дальней связи – случись какая неприятность, она успеет позвать на помощь, и тогда тролли, элитные бойцы, каких в Королевстве Траэмонском сыщется не более нескольких дюжин, проломятся к ней сквозь все эти стекла и перегородки из лакированного картона, аки пушечные ядра великой убойной силы.
От этих доводов телохранители таяли, как заморский шоколад на солнцепеке, да и посидеть в своей любимой забегаловке за кружкой особого тролльего пива им страсть как хотелось, и Дафна каждый раз добивалась своего – уходила в Пассаж без сопровождающих. Надолго. Там одних дамских лавок и буфетов
Отделавшись от сопровождающих, девушка уверенно углубилась в галантерейный лабиринт первого этажа. Для начала – потолкаться среди суетливых покупательниц с бегающими глазами и тихих благообразных воровок с незаинтересованными физиономиями, переходя из лавки в лавку, делая вид, что нигде не можешь найти то, что нужно.
Ее лицо прикрывала сетчатая вуалетка, деньги лежали во внутреннем кармане бархатного жакета, а в сердце свила гнездо зависть – грустная, незлая, наводящая уныние. До сих пор Дафна считала, что старое синее платье с оборками на груди очень ей идет, пусть и вышло из моды. Но сегодня утром, когда она увидела это самое платье на ослепительно красивой девушке, в груди заныло: сколько ни наряжайся, все бесполезно – ей не выдержать никакого сравнения…
– Оно все равно на мне порвется, – произнесло чарующее видение испуганным хрипловатым голосом, по-своему истолковав ее реакцию. – И ходить неудобно, в ногах путается. Давай, я лучше по-человечески оденусь?
– Нет, – совладав с эмоциями, возразила Дафна. – Если тебя здесь застукают, я попаду в неловкое положение. Подругу из провинции я могу на два-три дня у себя оставить, поэтому побудь подругой, иначе вместе влипнем. Знаешь, что такое королевский дворец?
– М-м?… – стесненно поведя плечами, отчего шов вытачки на лифе начал расползаться, отозвалась собеседница.
– Гадючник. Только об этом не принято говорить вслух.
Потом, в лучших традициях классического водевиля, нагрянул дядя Анемподист и с ходу полез к «подруге» с ухаживаниями записного старого волокиты. К счастью, все обошлось, но теперь тем более надо поторопиться с решением проблемы. Если дядя узнает, как его провели… В некоторых вопросах он очень обидчив, хотя до сих пор Дафне удавалось не задевать его больные места.
И все бы ничего, но синее платье… На ней оно никогда не казалось таким волшебно красивым!
По лестнице, украшенной щербатыми гипсовыми дриадами, Дафна поднялась на третий этаж. Мимо прилавков, заваленных шарфами, платками и пелеринами всех цветов радуги, дошла до конца малолюдной галереи с застекленным потолком. Спустилась на второй этаж, повернула в коридор, заполненный густой приторной смесью парфюмерных ароматов. Окон тут не было, в подвешенных на цепочках стеклянных сферах плавали магические шарики-светляки.
Третья справа арка вела в магазинчик, набитый всякой всячиной. Ожерелья из оправленных в золото пожелтелых клыков, окаменевшие улитки-талисманы, шляпы и маски из крашеных птичьих перьев, банки с благоуханной разноцветной солью, вырезанные из кости кружевные вазы, монисты, веера, заморские ножи диковинной формы и много чего другого. Дафна давно догадалась, что Хиби и Руфо сбывают контрабанду, но это ее не пугало. Будучи племянницей Анемподиста норг Парлута, она имела представление о делах государственных мужей: по сравнению с ними контрабандисты – что дети малые.
Ей повезло, в этом интересном заведении не было ни одного покупателя. Хиби, профессионально улыбчивая девушка в коричневом платье с маленьким белым воротничком, закрыла дверь и вывесила табличку «Приносим извинения, перерыв». Ее неброское широкоскулое лицо было чересчур бледным.
– она слишком много времени проводила в бессолнечных недрах своего магазинчика, но карие глаза живо блестели. Дафне Хиби нравилась: смышленая и практичная, она привыкла держать свои эмоции в узде и общалась просто, без жеманства, без приводящих в замешательство ужимок. Возможно, потому нравилась, что они были похожи. Пусть дядя Анемподист и не пожалел средств на то, чтобы сделать из Дафны леди высшей пробы, она легче находила общий язык с продавщицами, учительницами и конторскими барышнями, чем с изысканно манерными фрейлинами и блистательными придворными дамами. Дядя, впрочем, об этом не знал, но она давно заметила, что его наблюдательность – слишком ценный инструмент, чтобы использоваться на все случаи жизни.