Сильвия и Бруно. Окончание истории

Кэрролл Льюис

 — Суждено ли нам четверым когда-либо встретиться вновь по эту сторону могилы? — спросил я себя по пути к дому. А похоронный звон, доносящийся издалека, как будто ответил мне: «Нет! Нет! Нет!»

ГЛАВА XVIII. Газетная вырезка

ЦИТАТА ИЗ «ФЕЙФИЛД КРОНИКЛ»

 Наши читатели со скорбным интересом следили по репортажам, время от времени появляющимся в нашей газете, за распространением ужасной эпидемии, которая в последние два месяца унесла большинство жителей рыбачьего посёлка, расположенного вблизи городка Эльфстон. Последние из оставшихся

в живых, числом всего лишь двадцать три человека, покинули родные места, население которых не далее чем три месяца назад превышало сто двадцать жителей. В прошлую среду они были вывезены под надзором Местного Комитета и благополучно размещены в Госпитале графства. Рыбачий посёлок воистину превратился в «город мёртвых», тишину которого не нарушает ныне ни один человеческий голос.

 Команда спасателей состояла из шести крепких мужчин — рыбаков из соседних посёлков. Она была послана клиническим ординатором, который тоже прибыл из Госпиталя, возглавляя обоз карет скорой помощи. Спасатели были отобраны из большого числа тех, кто добровольно вызвался на это, говоря военным языком, «безнадёжное дело», за недюжинную силу и крепкое здоровье, поскольку данное предприятие считается даже теперь, когда болезнь уже пошла на спад, всё ещё сопряжённым с опасностью.

 Были приняты все меры предосторожности, которые только может рекомендовать наука против риска заразиться инфекцией, а заболевших одного за другим на носилках заботливо подняли по крутому склону и уложили в кареты скорой помощи, которые вместе с сестринским персоналом, находящимся при каждой карете, ожидали их на ровной дороге. Пятнадцать миль до Госпиталя преодолели шагом, поскольку некоторые были слишком слабы, чтобы выдержать тряску быстрой езды. Путешествие заняло всю вторую половину дня.

 Эти двадцать три пациента включали девять мужчин, шестерых женщин и восьмерых детей. Установить личности каждого оказалось невозможным, поскольку некоторые дети, оставшиеся в живых после гибели всех своих родственников, — это младенцы, а двое мужчин и одна женщина были не в состоянии давать осмысленные ответы, так как умственные способности совершенно им отказали. Будь они более состоятельным народом, они бы, несомненно, озаботились нашить себе на одежду бирки, но в этих местах в ближайшем будущем не приходится ждать появления такого обычая.

Помимо рыбаков и их несчастных семейств в посёлке находились также пять человек, о которых следует сказать особо; власти объявили об их несомненной гибели. Мы испытываем печальное удовлетворение от того факта, что можем довести до сведения наших читателей имена этих мучеников долга — тех, кто как никто другой достойны быть причисленными к пантеону Английских героев! Вот они.

 Преподобный Джеймс Варджес, магистр гуманитарных наук, и его жена Эмма. Он был священником в этом посёлке. Ему не исполнилось и тридцати одного года, а женат он был всего лишь в течение двух лет. В их доме была найдена запись от руки с датой их смерти.

 Следующим нужно назвать достойное имя доктора Артура Форестера, который после смерти местного врача доблестно встретил грозящую ему смертельную опасность, вместо того, чтобы бросить этих несчастных без врачебной помощи, когда они так в ней нуждались. Записи о его имени и дате смерти не было найдено, но его останки легко поддавались опознанию, хотя труп был облачён в простой рыбацкий костюм (который, как было известно, он приготовил, собираясь сюда), по экземпляру Нового Завета, подарку его жены, который нашли под одеждой у него на груди. Лежащая поверх рука прижимала книгу к сердцу. Его тело сочли неблагоразумным забирать, чтобы похоронить где-то в другом месте, и оно было немедленно предано земле вместе с четырьмя другими телами, найденными в разных домах, со всем полагающимся

почтением. Его жена, в девичестве леди Мюриел Орм, обвенчалась с ним в то самое утро, когда он возложил на себя свою жертвенную миссию.

 Засим упомянем преподобного Уолтера Саундерса, священника-методиста. Полагают, что его смерть произошла две или три недели назад, поскольку на стене комнаты, которую он, как было известно, занимал, была обнаружена надпись: «Умер 5-го октября». Дом стоял запертый, и долгое время туда, очевидно, никто не входил.

 Последним — по счёту, но не по доблестной самоотдаче и преданности долгу — мы упомянем имя отца Френсиса, молодого иезуитского священника, который прибыл в посёлок лишь пару месяцев назад. Он умер всего за несколько часов до того, как его тело было обнаружено отрядом разведчиков. Личность была с несомненностью установлена по его платью, а также благодаря распятию, которое он крепко зажал в руке, прижимая к сердцу, как и доктор Форестер свою Библию.

 Уже в госпитале умерли ещё двое мужчин и один ребёнок. Но в отношении остальных появилась надежда, и это даже несмотря на то, что в двух или трёх случаях жизненные силы настолько истощены, что это воистину «безнадёжная надежда» — считать полное выздоровление вообще возможным.

ГЛАВА XIX. Сказочный Дуэт

 Год — а насколько же полон событиями оказался для меня этот год! — подходил к концу; короткий зимний день едва-едва позволял разглядеть в своём тусклом свете дорогие предметы, связанные со столькими счастливыми воспоминаниями, пока поезд огибал последний поворот перед станцией и вдоль платформы проносился хриплый крик: «Эльфстон! Эльфстон!»

 Печально было моё возвращение в эти места, и с печалью я думал, что никогда больше не увижу радостную улыбку приветствия, которая встречала меня здесь всего несколько месяцев назад. «А всё же, если бы я снова встретил его, — пробормотал я, одиноко шагая за носильщиком, катившим на тележке мой багаж, — и если бы он „своей рукою сжал мою И стал расспрашивать про дом“, уж я бы его „призраком не счёл“!» [70]

 Дав указание свезти багаж к бывшему дому доктора Форестера, я зашагал сам по себе, чтобы перед тем как обосноваться на прежнем месте, нанести визит милым старым друзьям — а для меня они были именно таковыми, хоть едва ли полгода прошло с нашей первой встречи, — графу и его дочери-вдовице.

70

Эти строки — из огромной поэмы Теннисона «In Memoriam. Памяти Артура Генри Халлама» (гл. XIV), посвящённой ближайшему другу юности поэта, умершему молодым. (См. также «Дополнение от переводчика» к поэме «Три голоса».)

 Кратчайший путь, как я хорошо помнил, вёл через церковный двор. Я отворил крохотную калитку и неспеша направился мимо торжественных памятников тихой смерти, размышляя о тех немногих, кто покинул этот мир за последний год — ушёл, чтобы «присоединиться к большинству» [71] . Не успел я сделать и пары шагов, как мне в глаза бросился знакомый облик. Леди Мюриел, облачённая в глубокий траур и с закрытым длинной креповой вуалью лицом, коленопреклонённо стояла перед небольшим мраморным крестом, на котором висел венок.

71

Выражение восходит к Петронию (42 главка «Сатирикона»; в русском переводе здесь стоит «отправился к праотцам») и встречается у английских поэтов (например, у Эдмунда Юнга).