Сильвия
Шрифт:
Сильвия вошла, спросила мистера Лоло, которого прозвали Бубновым королем за пристрастие к этой масти. У него и на пальцах было сразу три кольца с камнями в форме квадратиков того же цвета, как бубны на картах. Крохотный располневший человечек с бескровными, до странности бледными ушами, неизменно одетый в серый костюм строгого покроя и белоснежную сорочку, шелковый галстук непременно голубого тона. Поговаривали, что кто-то ему объяснил: такая комбинация исключает впечатление вульгарности и, усвоив сказанное на всю жизнь, он от нее не отступал. Но ничего не мог поделать со своей страстью к рубинам в форме квадратиков. Когда Сильвия его первый раз увидела, ему было под пятьдесят. Во времена сухого закона у него была репутация довольно скандальная, раза два-три пришлось даже посидеть, но теперь Лоло посвятил себя законному бизнесу да еще в городе, где никто особенно не косился ни на сводников, ни на хозяек борделей, лишь бы они не слишком взвинчивали цены да не хвастались своими достижениями на каждом углу.
Сильвия пришла днем, как ей советовали, — она кое-что предварительно узнала, — и Лоло беседовал с ней, сидя в отгороженном уголке бара, который он называл своим кабинетом. Для начала он профессиональным взглядом ее оглядел, но к такому Сильвия успела привыкнуть и отнеслась спокойно.
— Ну что же, сестричка, слушаю, — сказал он.
— Мистер Лоло, я по делу пришла.
— Ага, по делу. Конечно, по делу, — кивнул он. — Понимаешь, сестричка, вот что. У меня тут разные девчонки работали, бывали и такие, что клиент только на них посмотрит и уже кончил, но вот рот им никак нельзя было открывать, заговорят — сразу видно, дешевки и ничего больше. А мне дешевки не требуются. Ты откуда будешь, сестричка?
— Из Эль-Пасо.
— В Техасе, что ли?
— Да, мистер Лоло. В Техасе.
— Ну, и кто ты? В стриптизе выступаешь? Или на всю катушку? — Он обернулся к бармену за стойкой. — Эй, Чарли, в этом Эль-Пасо, ну знаешь, в Техасе, там вроде как стриптиз классный?
— Так Эль-Пасо-то на границе вроде.
— Ну, ты кто родом, а, сестричка?
— Наполовину я мексиканка.
— Наполовину мексиканка! Эй, Чарли, слыхали? Ни хрена себе! — опять повернулся к Сильвии. — Только врать-то мне не надо, слышь, не надо, говорю. А то живо отсюда выставлю к чертям собачьим. Будешь по улицам гулять, ясно? Вообще-то ты очень даже ничего, главное, чтоб разговаривать умела. Как, умеешь?
Сильвия кивнула, и Лоло обратился к бармену:
— Слушай, скажи-ка ей что-нибудь по-испански. — Бармен усмехнулся, спросил:
— Me hace dano dafflo la leche, понятно, милая? А все равно пью. Для желудка хорошо.
— Что он сказал? — поинтересовался Лоло.
— Молоко у него плохо усваивается.
— Так какого лешего ты его пьешь, а, Чарли? Значит, вот что, сестричка. Давай расскажи ему про свою жизнь, только по-испански. А я послушаю.
(Джейн Филлипс сказала: у Сильвии было чувство, что с этим ей не справиться, но ничего, сумела все-таки. Хотя вообще-то неясно, как, это ей было и правда не под силу, да и чувствовала она, что не надо ей так поступать, только лишнюю опасность на себя навлекает.)
В общем, взглянула она на Лоло из-под век, и было что-то в се взгляде такое, от чего он поежился. Но все равно стоял на своем. И Сильвия заговорила: «Не existi-do — he permitido — he leido — he comprendido — he sufri-do — he vivido» [10] . Каждое слово произносилось ею медленно, словно бы про себя, она ждала, пока бармен ей скажет, что достаточно. Он послушал, кивнул:
10
Существовала — торговала — уступала — читала — вникала — страдала — жила (исп.).
— Хватит. Вполне прилично она говорит, Лоло. Так что кончай. И вообще не хочу я в такие дела впутываться.
— Ладно, — хмыкнул Лоло. — Ты вообще-то у кого раньше работала?
— У Молли Бэнтер, около пяти недель.
— С полицией, что ли, не поладила? Мне таких не надо, кто с полицией дела имел.
— Я еще раньше ушла, до того, как все там началось.
— Куда ушла?
— Мы во Флориду уехали. В ресторане работали при гостинице, официантками.
— Чего же вернулась? Привыкла легко зарабатывать, работенка трудной показалась, да?
— Можно и так считать, — ответила Сильвия, — в общем, мне деньги были нужны и быстро.
— Да ты не кипятись, сестренка, не кипятись. Я тебе кое-что про это вот место рассказать хочу. Тут тебе не бордель какой-нибудь и не девочки по вызову. У меня таких, как ты, двадцать, а может, тридцать, и все не меньше сотни за ночь. Такса такая: сотня и не меньше, причем без мухлежа. Иностранцы ко мне валом валят, знают, лучше места во всем Нью-Йорке не отыщешь. Прямо тебе ООН, мы как приложение, что ли, у нас и премьер-министр один в клиентах был, и послы разные, и немец-миллионер — все сюда заглядывают, ну как в бар, а там и девочка появляется, улыбнется, а дальше сама понимать должна. Всего и делов. Клиенту чем хорошо: уровень обеспечиваем, и охрана на всякий случай. Вот зачем фараон всегда поблизости дежурит. У нас тут никаких беспорядков в помине нет, тихо все, культурно. Денег с клиента тебе просить не надо, чтобы и разговора такого не заходило. Это моя забота, я с тобой и расплачиваюсь. Под утро. А на работу выходить часов в девять-полдесятого. Просто приходишь в бар и берешь коктейль. Платье это вот на тебе, оно сколько стоило?
— Восемь долларов.
— Тряпье. Получше-то ничего нет?
Сильвия сказала, что найдется.
— Сегодня в самом лучшем приходи. Да не забудь в ванне поваляться. Чтоб была, как настоящая леди, когда сюда придешь, мне эти шлюхи дешевые без надобности. Только, сама понимаешь, чтоб и выглядела, как леди, и понятно было, зачем ты тут. Ну, леди, которой потрахаться захотелось.
— И сколько из этих ста долларов мне?
— Пятьдесят. Все честно — пополам.
— Мало.
— Мало? Ах ты, леди Годива какая нашлась. Ты вообще-то кто на самом деле, не забыла еще?
— А я говорю: мало. Шестьдесят.
— Что ты говоришь, сестренка, мне без разницы. Или пополам, или всего хорошего.
— Хорошо, — вздохнула Сильвия. — Пополам, так пополам. Когда выплата?
— Для начала в конце недели за все сразу рассчитаемся. Приходи в воскресенье, денежки твои тебя ждать будут. А теперь послушай-ка. Мы тебе и клиента уже подобрали, бразильца одного, миллионера. Только он тупой какой-то, по-английски ни бум-бум. Я ему вчера такую девочку подобрал — блондинка, высокая, все от таких балдеют, а этот хоть бы что. Ему подавай шатенку и чтобы на его языке разговаривать умела.
— Они не по-испански говорят, бразильцы эти. По-португальски.
— Чего? — так и вскинулся он. — Эй, Чарли, что за дела, в Бразилии не по-испански говорят разве?
— По-португальски.
— А, чтоб тебя, раньше не мог сказать?
— А ты меня спрашивал?
— Ну и кретин! Все латинцы сплошь кретины. Еще спрашивать я должен! Так как, сестричка, ты по-португальски сможешь?
— Попробую, — сказала Сильвия. — Наверно, смогу. Да он и по-испански должен понимать, не сомневаюсь.