Симфония дикой природы
Шрифт:
Он, Рогач, знал свою силу и это тоже помогало ему побеждать всех оленей - соперников в округе...
Все его бои проходили почти по одинаковому сценарию...
Выскочив из чащи, Рогач, не сбавляя хода, бросался на оленя соперника галопом, швыряя из под острых крупных копыт куски дернины с остатками травы.
Налетая на ошеломленного соперника как вихрь, он сминал, толкая огромными рогами, отшвыривая то в сторону, то назад, напрасно сопротивляющихся ошеломлённых его злой силой самцов - рогачей. И побеждённые быки отступали, поскальзывались упертыми в землю напряжёнными ногами, изгибая толстые раздувшиеся
А Рогач, показывая свою свирепость и власть, гнал их к своему стаду, непокорных бил рогами и копытами, оставляя на теле оленух долго не заживающие кровавые метки...
Ещё на ходу, старый сладострастник намечал себе очередную жертву "насилия", набрасывался на нее, свирепо рявкая и скаля передние зубы, громоздился сверху и сзади, касаясь своей огромной рогатой головой шеи матки и вонзив в неё орудие похоти и сладострастия, овладевал изнемогающей от испуга маткой...
Удовлетворившись, Рогач на какое-то время успокаивался и матки спокойно паслись вокруг него, а он, иногда стоял гордо закинув голову с коричнево - серыми рогами на спину, осматривался припухшими от возбуждения и бессонницы, блестящими глазами на выкате притихшую тайгу, временами ревел громко и яростно и рыл острыми копытами землю, вырывая куски дерна и травы...
Из его полураскрытой пасти тянулась пенная слюна, а по брюху и по задним ногам текла клейкая жидкость, а из разбухшего от постоянной похоти горла вырывались звуки низкого, почти медвежьего рёва...
Молодые олени заслышав этот свирепый рёв, вздрагивали и переходя на рысь убегали подальше от яростной угрозы, слышимой в этом голосе...
Все олени в округе боялись Рогача, испытав на себе силу его копыт и рогов и потому, на вызов неистового любовника никто не смел отвечать, а многие ушли в поисках маток в другие таёжные урочища...
Насладившись своей непобедимостью, Рогач выбирал себе очередную "жертву" в гареме и налетев на неё подчинял её волю и тело своему напору, а удовлетворившись, долго остывал, рысью обегая стадо и осматривая все ли матки на месте.
Потом, успокоившись ложился и чутко дремал, вздрагивая во сне от распаляющих желание сладострастных видений...
Так проходили дни за днями...
Осень заканчивалась...
Цветовая гамма, таёжных просторов перешла из яркого и насыщенного колорита, к более спокойному, жёлто - серому, а потом и к тёмно - бурому, мрачному...
И одновременно кругом становилось тише, просторней, прозрачней...
Постепенно проявились многие детали холмистого рельефа, и сквозь редеющий лиственный лес проглянули поляны и лесные опушки.
Травы в речной долине, от ночных заморозков пожелтели, а потом стали сухими и серыми, и острая осока в болотинах, торчала густой кабаньей щетиной, вокруг синевато - холодных водных зеркал озёр, озеринок и сырых заросших мочажин...
... Человек выехал из пригородного посёлка рано утром. Он протарахтел на своём старом мотоцикле по притихшим улицам, ревя мотором, поднялся в гору, повернул налево, и с холма на холм, по просёлочной гравийной дороге поехал в сторону синеющего на горизонте водораздела.
К багажнику был приторочен брезентовый мешок, с запасом продуктов на несколько дней, топориком и двумя проволочными петлями, свернувшимися в мешке, как заснувшие, опасные змейки...
Переправившись по полуразрушенному мосту через таёжную речку, он проехал ещё какое-то время по разбитой, грязной глинистой дороге, потом свернул на лесную заросшую дорогу, вброд переехал через ручей и выкатившись на поляну окружённую высоким крупно ствольными сосняком, заглушил нагревшийся мотор...
Вокруг стояла зачарованная лесная тишина.
Ветерок, шевеля оставшиеся на берёзках жёлтыми листочками, шептал, что-то неразборчивое. А листочки: лёгкие и полу высохшие, потерявшие упрямство жизненной тяжести, отзывались на малейшее движение воздуха, то плавно покачиваясь, то начиная мелко дрожать и наконец, некоторые из них, оторвавшись от ветки, по диагонали, или неровными зигзагами, делая последний в своей жизни полёт, планировали вниз и коснувшись земли, застывали в мёртвой неподвижности...
Березняки на противоположном склоне, освободившись от густой листвы, просветлели, прояснились и стали видны ярко белые чёрточки белокожих берёзовых стволов...
Человек снял шапку и крутя головой послушал лес вокруг, потом крякнул удовлетворённо и подумал: "Тишина!.. Ягодники и грибники уже в лес не суются, так что я буду один и мне некого опасаться! Егеря сейчас тоже по домам сидят после долгой, суматошно - пьяной осени".
Мужику было лет сорок пять. Одет он был в ватную телогрейку, на голове была шапка ушанка с грязным искусственным мехом, а на ногах замызганные грязные, резиновые сапоги - ботфорты.
Сдёрнув с багажника мешок, мужик отнёс вещи в притаившееся под пологом леса старое зимовье, выложил там продукты и выйдя на свет, на старом кострище замусоренном полусгнившими щепками и пятнами солярки, развёл огонь и вскипятил чай.
Достав из мешка рыбные консервы, он открыл их охотничьим ножом, порезал хлеб толстыми ломтями и чавкая стал есть, запивая еду горячим чаем...
Насытившись, он собрал остатки завтрака в мешок, вернулся к костру с петлями и какое-то время сидел, заплетая тупым металлическим лезвием большого складного ножа похожим на большую отвёртку, проволочные прядки на неаккуратно обрубленном тросике...
Глядя изредка на склоняющееся к горизонту солнце, мужик начинал торопиться...
Проволока в тросике была очень жёсткой и он, сплюнув, не закончив заплётку, на последней петле махнул рукой - "Так сгодиться!"
Встав на ноги, он, разминая спину походил, затем снова сел, подняв голову посмотрел на небо и допил остывший в котелке, горьковатый от крепости чай. Потом подумал: " Сегодня поставлю первую петлю в Оле, а завтра вторую в Хее. Или там или здесь, кто - то должен в петли попасться...
Приеду проверять через два дня. Если кто попадётся и будет ещё жив, дострелю из обреза..."
Мужик прошёл в лес за зимовье. Подошёл к молоденькой густой ёлке и пошарив правой рукой вдоль ствола, достал оттуда тяжелый сверток, завёрнутый в кусок полиэтилена. Развернув полиэтилен, достал ружейный чехол, расстегнул его и извлёк старую кое - где со следами ржавчины на стволе, одностволку.