Симфония для пяти струн
Шрифт:
— Не важно, тар Аль, — сквозь стиснутые зубы выдавила я, борясь с желанием надеть подруге на голову блюдо с пирожными за неимением в поле зрения ничего увесистей. Даже без зеркала я чувствовала, что щёки мои приобрели пунцовый оттенок; кажется, именно это обычно называют «сгорать от стыда».
— Мы тут просто обсуждали одного интересного мужчину из числа гармоников, — проигнорировав моё шипение и совершенно не глядя в мою сторону, кокетливо проговорила Олея, всецело поглощённая разглядыванием незнакомого представителя мужского пола. — Следователя, он вчера…
— Оли! — прорычала я, яростно буравя подругу взглядом. — Тару следователю
— Ой, так это вы? — восхитилось это зеленоглазое чудовище. Я судорожно сжала руки в кулаки, понимая, что ещё слово, и я её точно придушу, пусть даже и на глазах у гармоника.
— Что — я? — осведомился следователь, прислоняясь к тумбочке. Вскользь брошенный на него взгляд заставил меня передумать, и возжелать провалиться сквозь землю. Кажется, самого Карта Аля происходящее несказанно забавляло, и он получал от него массу удовольствия, то и дело бросая на меня насмешливые взгляды. Вот столкнувшись с одним из таких, я и впала в отчаянье. Так стыдно мне не было никогда в жизни!
— Вы тот самый синеглазый…
— Оли! — почти простонала я, готовая то ли разрыдаться, то ли действительно броситься на подругу с кулаками. — Ещё слово, и я тебя…
— Ой! — ахнула она, наконец, посмотрев на меня. — Извини, родная, язык мой — враг мой! — она виновато опустила взгляд, демонстративно прикрывая рот обеими ладонями.
— Простите, пожалуйста, мою подругу и меня, тар Аль, — пробормотала я.
— За что, саена? — весело осведомился он. — Наоборот, даже приятно, что две очаровательные юные девушки обсуждают мою скромную персону за чашечкой кофе с пирожными. Ну, полно вам, Ау, ничего, стоящего такого вашего смущения, не произошло. Прозвищу этому сто лет в обед, и я не считаю его недопустимым; оно даже в какой-то мере льстит моему самолюбию, если уж быть откровенным. По крайней мере, я совершенно точно на него не сержусь и нахожу забавным. А уж в том, чтобы поделиться недавними переживаниями с подругой, и вовсе нет ничего предосудительного! Я бы даже сказал, это весьма полезно; не стоит переживать свалившиеся на голову неприятности в гордом одиночестве.
— Спасибо, тар, и всё равно, извините, — вздохнула я уже свободнее. — Присаживайтесь, я налью вам кофе; он как раз ещё горячий. Знакомьтесь, моя подруга, Олея Стрей. Олея, а это, как ты уже догадалась, тар следователь Карт Аль.
— Очень приятно. Ау, но я, в общем-то, не за кофе пришёл, — уже без улыбки проговорил он, принимая из моих рук чашку, но к столу так и не присел, вернувшись к полюбившейся тумбочке. — Раз вашего отца нет дома, у меня есть только один вопрос, на который вы бы могли ответить; есть ли у вас отражения ваших родителей? — холодный, будто пронзающий насквозь взгляд следователя оказал на меня весьма благотворное воздействие; я наконец-то взяла себя в руки и настроилась на серьёзный лад. — Преимущественно, матери.
Я вздрогнула и посмотрела на него настороженно.
— Да, есть пара альбомов, но… причём тут мама? Её ведь давно уже нет в живых, вы-то должны об этом знать, — наверное, прозвучало это излишне резко, но мне было не до интонаций.
— Меня интересует не столько она сама, сколько её знакомые. Поэтому я и хотел поговорить с таром Лиелом.
— Ну, в таком случае вам повезло, что его нет дома, — я пожала плечами. — Он бы не стал разговаривать о маме с вами.
— А вы?
— Мне нечего сказать на эту тему, я почти не помню её саму, и уж тем более — её знакомых. Но альбомы сейчас принесу, — я кивнула и отправилась в отцовскую студию.
Вернувшись через пару минут с добычей, застала странную картину. Следователь грел в ладони почти пустую чашку, неподвижно созерцая что-то одному ему видимое за окном, а Оли, очень хмурая и задумчивая, нахохлилась на стуле, периодически недовольно косясь на мужчину. Оба напряжённо молчали.
— Вот, тар… — растерянно проговорила я, переводя взгляд с одной на другого и обратно. Что у них тут случилось за время моего отсутствия?!
— О! Благодарю, саена, — он улыбнулся уголками губ и, поставив чашку на стол, забрал у меня альбомы. — Разрешите, я позаимствую их на день-другой? Изучу в кабинете, в привычной обстановке. Даю слово, верну всё в целости и сохранности.
— Да, конечно, — окончательно растерялась я.
— Благодарю за кофе. Саена Стрей, приятно было познакомиться, — он коротко поклонился. — Не трудитесь провожать, я найду выход, — Аль вновь улыбнулся одними губами. Глаза же его, кажется, вообще никогда не меняли выражения. — Всего доброго, саены.
Когда хлопнула входная дверь, Оли покачала головой и изрекла:
— Ох и тип! — она выглядела несколько ошарашенной.
— Он сказал тебе какую-то гадость? — заранее возмутилась я.
— Нет, что ты. Когда ты вышла, он просто по мне взглядом скользнул, мимоходом так, и в окно уставился. А мне резко расхотелось с ним разговаривать.
— Тебе? — удивилась я.
— Ага. Но это мелочи, я просто не люблю, когда на меня смотрят, будто видят насквозь. Хотя, с этим типом я скорее поверю, что он действительно видит, чем просто выпендривается.
— И что же ещё ты можешь сказать про «этого типа»? — я улыбнулась.
— Ну, одно могу сказать точно: с самомнением и самооценкой у него всё в полном порядке. Я бы назвала его самоуверенным, но не буду, потому что есть такое ощущение, что он… в своём праве, что ли? Ой, синеглазый демон! Не в бровь, в глаз прозвище! Да и в остальном я с ней согласна. Таким ещё как-нибудь со стороны, очень-очень издалека, можно восхищаться. Мне, главное, совершенно непонятно, что ты-то в нём хорошего нашла?! По-моему, мерзавец, каких по всей Великой реке не найдёшь!
— Как-то уж очень категорично, — растерянно хмыкнула я и принялась потихоньку убирать со стола.
— У меня появилось ощущение, что он выверяет каждый свой жест, каждое слово говорит со строго определённой целью, заранее уверенный в реакции на него окружающих. Извини, но так ведущего себя человека я могу назвать только мерзавцем или сволочью, — она вздохнула. — А ещё… ты только не обижайся!
— Не обижусь. Что такое?
— Мне кажется, он как-то нехорошо на тебя действует, — Оли нахмурилась. — Не просто действует, он с тобой как будто играет. Нет! Не с тобой, тобой — так будет точнее.
— Ужасы какие ты тут надумала за две минуты, — вытаращилась я. — С чего ты это-то взяла?
— Как сказать… Он точно знает, чего и как от тебя можно добиться, и занимается исключительно этим. Причём наличие свидетелей его совершенно не смущает. Даже жутко делается!
— Да не нагоняй ты страху! — фыркнула я, взвешивая в руке кофейную чашку, из которой пил покинувший нас следователь.
— Эй, ну ты ещё ей кинь в меня! — возмутилась подруга.
— Чем кинуть?
— Да чашкой! Ты в неё вцепилась с таким видом! И что-то у тебя выражение лица злоехидное стало. Ты что задумала, подруга?