Симона и Грета
Шрифт:
– А представь себе…хахаха… по… хахаха… по…хахаха…
– Что – по? Хахаха!
– По… по-о-ольку… – рыдая от смеха, смогла произнести Галя. И эта картина – как они скачут, руки наперекрест, в ритме польки, – вызвала такой взрыв хохота, что Симона с беспокойством приоткрыла дверь и заглянула – что у вас происходит? И с изумлением наблюдала, как тетка и племянница, согнувшись пополам, захлебывались хохотом, хлюпая носами и вытирая мокрые от слез лица.
17
Вообще-то Грета и сама замечала,
– Привет, подруга!
– Генрих!
Поцелуй дружеский и весьма пылкий. Он – потому что Грета хорошо выглядела, и раз она здесь – значит на плаву, в деле.
Она – потому что рада возможности продемонстрировать, что она еще на плаву.
– Шикарно выглядишь!
Благодарный молодой смех.
– Как тебе новый шедевр века? Видела?
– Нет еще. Как раз идем.
– Ну-ну, – с усмешкой. – Посмотрите, посмотрите. – Взгляд на молодого человека – зорко, но без интереса – раз он с ней – то значит свой. Будущий конкурент. Пусть пока что радуется, что стоял рядом с мэтром.
– Это знаешь кто? Это Генрих Коробов, член академии художеств.
– Грета!
– Мартина!
– Как ты? Что-то тебя давно не видно, я даже спрашивала – где Грета, никто не знает?
– Да я тоже думала – куда ты делась?
– Я уж испугалась…не ушла ли ты из редакции.
– А я удивлялась – после выставки – тишина.
– Значит, мы просто не совпадали!
– Да. По фазе.
Дружный женский смех.
– Ну ладно, – быстрый оценивающий взгляд на Никиту. – Надо будет как-нибудь…
– Да, да обязательно!
Многозначительно, с нажимом:
– Нам есть о чем поговорить!
– Вот именно! Ну, пока, дорогая!
– Увидимся!
– Это Мартина Федорова, жена владельца галереи «Два в кубе», зимой устраивала выставку своих инсталляций.
– А я все думаю – почему эта великолепная женщина меня игногигует?
Целует руку.
– Виктор Самуэлевич, как я рада вас видеть!
Самодовольный смешок.
– Как вы, догогая?
– Да по-всякому.
– А что такое? – на лице фальшивая
– Нет-нет, все нормально. – Грета уже давно не поддавалась на эти фантомы. – Просто хочется чего-то лучшего.
– Ну, моя догогая, кому не хочется…А этот юноша…
– Это мой племянник.
– То-то я смотгю — для сына он стаговат. У такой молодой особы не может быть такого взгослого сына.
Взрыв светского смеха Благодарно-веселый смех Греты. Самодовольный – Виктора Самуэлевича. Немного смущенный, скромный – пока еще – Никиты.
– А чем он интегесуется?
– Живописью. Он будущий знаменитый эксперт.
– А-а! значит, наш человек?
– Наш!
– Ну что ж, молодой человек, вы в хогоших гуках! желаю удачи!
– Ты его узнал? Нет? Это же критик Вольпин, у него колонка в журнале «Живопись и графика». Говорят, он всю жизнь учился не выговаривать «р». На самом деле, у него нормальная дикция.
– Грета Вольдемаровна, здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Вы мою статью редактировали…
– Да-да. Я помню.
– Очень приятно вас встретить.
– Спасибо. Взаимно.
– Я бы хотела в вашем журнале еще две своих статьи опубликовать. Поможете?
– Это не совсем ко мне…Это к главному…
– Ну скажите, мол, старый автор…Когда позвонить?
– Насколько я знаю, портфель переполнен. Вы уточните у секретаря…
– Я позвоню, скажу с Гретой Вольдемаровной разговаривала. Это ваш сын? А я вот своего никак не могу затащить на выставку.
– Может насильно и не надо тащить… Всего вам доброго.
Это какая-то авторша. Напрочь не помню ее имени.
– Грета! Приветствую!
– О, привет, Володь! Как ты?
– Нормально! Идем к о дн у! Да нет, шучу, шуч у! Твой? – кивок в сторону Никиты.
– Мой.
– Нормально! Ты не в курсе, кого выбрали – Истомина или Кесарьяна?
– Я не знаю.
– Не так отвечаешь. Надо сказать «а я знаю?» Помнишь, как в анекдоте – «Рабинович, а вы знаете, почему подушка моей жены пахнет вашим одеколоном? – А я знаю?»
– Володь, ну откуда ты берешь все эти анекдоты?
– А я знаю? Ну, ладно. Давай! Си ю!
– Бай-бай!
Это художник-график Владимир Крупин. Он книги оформляет.
– Гре-ета!
– Ло-ора!
– А я думаю – ты или не ты?
– Я! Неужели я так изменилась?
– Ты очень изменилась, но ты знаешь, к лучшему!
– Ну, Лорик, я тебя умоляю!
– Да правда, ты помолодела, прямо как двадцать лет назад! Гретка, ты очень хорошо выглядишь, красотка!