Шрифт:
Дело было в Тиханове. Я жил у двоюродного брата Семена Семеновича Бородина. Однажды хозяйка, вернувшись с полдневной дойки, сказала мне:
– Тебя спрашивала Даша Хожалка, которая с Выселок.
– Она жива еще!
Я вспомнил темнолицую худую женщину неопределенного возраста с негнущейся ногой. Всю жизнь она работала в больнице нянькой, или, по-старому, хожалкой, за что и получила свое прозвище, по которому ее знали все в округе от малого до старого.
Помню, как в детстве
Ходила она быстро, решительно выбрасывая вперед, как кочергу, свою негнущуюся ногу, и не обращала на нас никакого внимания. И мы скоро отставали.
– Зачем я ей понадобился? – спросил я Настю.
– Ей подбрасывают эти самые… симпатические письма.
– Чего, чего? – удивился я. – Ты знаешь, что такое симпатические письма?
– Которые со всякими оскорблениями и угрозами.
– Запомни, голова – два уха: симпатические письма пишутся невидимыми чернилами, и чтобы их прочесть, надо либо погреть на огне, либо в раствор опустить.
– А я что говорю! Которые против закона шпионы пишут.
– Какие тут шпионы? Окстись, милая.
– Шпионы, это я к примеру сказала. А здесь свои орудуют, да еще родственники.
– Чем они пишут, молоком?
– Каким молоком? Чернилами.
– Симпатическими?
– Ну чего ты привязался? Дарью, говорю, обижают.
– Кто ее обижает?
– Сноха с подружкой. Они обе в больнице работают прачками. Вот и развлекаются: письма эти самые сочиняют и подбрасывают Дарье под порог. А то и по почте шлют.
– Она бы властям пожаловалась.
– Жаловалась! И письма эти в суд отнесла, и заявление писала. Но судья отказалась разбирать ее дело. Говорит, передам в товарищеский суд. А Дарья в слезы. Какой у нас товарищеский суд? Там тюх да матюх, да колупай с братом. На смех подымут. Она руки на себя наложит. Ей-богу, правду говорю. Сходил бы к судье. Поговорить надо. Не погибать же человеку.
И я пошел к судье.
Антонина Ивановна, так звали судью, встретила меня в своем кабинете; это была худенькая женщина средних лет, одетая в серенький пиджачок, какие носят домохозяйки, когда собираются сходить в магазин или на рынок. На столе перед ней лежала целая кипа бумаг, сама она что-то усердно писала, озабоченно сводя брови.
Я представился и спросил насчет дела Дарьи Горбуновой.
– Горбуновой, Горбуновой… – повторила она несколько раз. – Ах, да! Это насчет шантажа и мелкого хулиганства? Разбирательству в суде не подлежит. – Ее тоненькие брови сдвигали складку
– Почему же?
– Это мелочи.
– Защитить доброго человека – дело не маленькое. Вызвать, да разобрать в суде, да оштрафовать хулиганов…
Она только вздохнула и посмотрела на меня с укором.
– Видите, сколько дел скопилось! – указала на стопку бумаг перед собой. – И все за неделю набралось. Тут голова кругом идет.
– А что за дела?
– Да все одно и то же: пьянство да хулиганство. Вот, оформляю на одного ухаря. Шофер из рязанской АТК, на шефской помощи здесь. В Гордееве сразу двух баб сшиб да мужику пятки отбил.
– Как это он ухитрился сразу трех зацепить?
– Эти поля осматривали, выбирали массивы для жатвы, какие поспелее – метки ставили. Ну и сели на обочине, возле дороги, полдневать. А этот обормот пьяный ехал. Ему надоело по дороге ехать – пыльно! Свернул на обочину и чесал впрямую, не глядя перед собой. Ну и наехал… Мужик успел отпрянуть в последнюю минуту, кувырком через голову – ему колесом ударило по пяткам. А бабы и не шелохнулись, как куры на гнезде, – только головы нагнули.
– Насмерть задавил?
– Да нет. В больнице отлеживаются. Он их не задел колесами – только спины ободрал – не то карданом, не то мостом. И даже не остановился, стервец. Мужчина встал, видит: еще один грузовик едет. Помахал рукой. Этот остановился и тоже пьяный. «Отвези в больницу женщин, – говорит пострадавший. – Помощь срочная нужна». Ладно, положили их в кузов. Едут. Вдруг шофер говорит: «Я не поеду в больницу. Меня ж заберут как пьяного». – «Как не поедешь? А если они помрут?» – «А кто их задавил?» – «Да вон тот грузовик». Тот еще впереди пылил. «Ах, Володька! – говорит. – Сейчас мы его догоним». И догнали. Переложили ему в кузов пострадавших. Сам виновник и привез их в больницу. Вот, в субботу будет суд.
– Веселое дело, – говорю, – предстоит вам разбирать.
– Тут все дела такие же веселые, – кивнула она на стопку бумаг и, воодушевляясь, как продавец перед покупателем, стала перебирать их и раскладывать, словно товар. – Вот здесь еще заявленьице – пенсионер подал. Пришли к нему два архаровца, под видом электриков. Связали, воткнули в рот ему веник из клоповника, взяли деньги и ушли. Оказалось – десятиклассники. Один – племянник нашего главного врача Ланина. А вот еще тип… Залез в магазин, напился, как свинья, и проспал там всю ночь. Проснулся на рассвете, опохмелился еще и взял деньги. Принес домой девятьсот рублей. А продавцы говорят: у них недостает тысячи восьмисот рублей. Вот и разбираемся.
Конец ознакомительного фрагмента.