Симптомы Бессмертия
Шрифт:
И все же свои силы явно переоценил. Пройти нужно было всего-то два дома, но это расстояние оказалось непреодолимым. Почти таким же, как путь до луны и обратно.
Споткнувшись о некстати подвернувшийся кирпич, едва не растянулся на выщербленном асфальте. Припал на колено, набив на нем здоровенную шишку. В голове помутилось, пришлось опереться на руку. Собрав остатки воли, попытался подняться — тщетно. Сил хватило только на покачивание да надсадное кряхтение.
— Эй, папаша! Ты чего тут? — голос раздался гулко,
С трудом сфокусировав взгляд, разглядел худосочного шкета, с показательной заботой присевшего рядом. Ба! Старый знакомый. Как бишь его... Глеб? Гнус? Ганс? Точно, Ганс! Тот самый, которого довелось слегка подрихтовать при предыдущем визите в гетто.
Хотелось послать его куда подальше, но сил не осталось даже на это. Я просто застыл, тяжело дыша и стараясь хотя бы не упасть лицом в грязь. Сопротивляться не было никакой возможности. Беззащитен, обессилен, почти безволен.
Меня подхватили с обоих сторон, аккуратно вздернув на ноги. Куда-то потащили — я уже не различал окружающей обстановки. Помню стайку подростков, взволнованные голоса, встревоженные лица. А потом на какое-то время пришла тьма.
Очнулся уже лежа.
Грязный потолок, пыльные стены, замызганное окно — каким-то образом оказался внутри помещения. Матрас, брошенный прямо на пол. Видавшая виды простыня. С трудом повернув голову, заметил, что больше в комнате нет никакой мебели.
Крутка исчезла, как и рубаха. На груди красовалась самодельная повязка, сквозь которую медленно, но верно сочилась кровь. Боль никуда не делась, но как-то притупилась, стала фоновой. Быть может, я просто привык. Неимоверная слабость не позволяла шевельнуть даже пальцем.
— Майк! Майк! Ты меня слышишь? — перед глазами появилось личико Элли, — Майк, не отключайся!
Она выглядела настолько встревоженной, взволнованной, прямо-таки до чертиков испуганной! И это было, признаюсь, чертовски мило. Даже сердце кольнуло от какой-то неожиданной теплоты. Хорошо знать, что хоть кому-то в мире есть до тебя дело. Причем вот так — искренне, с осязаемой силой.
— Нужно срочно тащить его в больницу! — Элли обращалась к кому-то за спиной, — Если рану толком не обработать, то долго он не протянет!
— Нельзя в больницу! — послышался голос Брунеля, — Там его лонгеры и возьмут, тепленьким!
— Так что же делать?! — девушка прикусила губу, оглядываясь с отчаянным безрассудством.
Напрягшись изо всех сил, издал какой-то звук. Хотел позвать Элли, но получилось только хрипеть. Впрочем, внимание привлечь удалось.
Встрепенувшись, Элли склонилась ухом к самым моим губам. Осталось только шептать.
— Звони... Розалинда... Вуд... — продиктовал номер, едва ворочая языком.
На этом мое участие кончилось. Мир вновь помутнел, опустилась темная пелена беспамятства. Иногда до слуха доносились какие-то звуки, голоса. Перед глазами рождались редкие вспышки света. Но все это тонуло в целом океане мрачного бессилья.
А потом родилась боль. Острая боль, разом вернувшая к неприглядной действительности.
Застонал, дернулся. Ощутил руки, крепко удерживающие на месте. Открыл слезящиеся глаза, стараясь разглядеть мучителей.
— Уже все, Майк. Терпи! — голос Розалинды холодный, жесткий, бесчувственный, — Я тебя залатала. Теперь жить будешь. Главное — не дергайся.
Она возилась над раной, будто художник, дополняющий картину последними штрихами. Отбросила иглу, промокнула шов марлевым тампоном.
Как ни странно, боль почти сразу куда-то ушла. Осталось ощущение чрезвычайной разбитости и мышечная зажатость возле плеча. В остальном — нормально. Удалось даже повернуть голову.
Элли, Брунель, Ганс, еще двое парней. Да тут целая группа поддержки! И все смотрят, как на ожившего мертвеца. Что ж, может быть, я именно так и выгляжу.
Розалинда отошла в сторону, собирая многочисленные инструменты в медицинский чемоданчик. Обычно спокойная и уверенная, сейчас она казалась какой-то нервной, взвинченной до крайности.
— Рози... — удалось прошептать с первой попытки, — Спасибо...
Она резко развернулась, остановив на мне уничижительный взгляд. Брунеля и компанию доноров принципиально старалась не замечать.
— Все кончено, Майк, — в тоне прозвучала ядовитая непререкаемость, — Между нами все кончено. В клинике тебе не рады. Больше не приходи. И не звони... Никогда!
Докторша подхватила пожитки и решительно скрылась, не сказав на прощание ни слова. Да и мне, если честно, ответить было нечем.
Все действительно кончено. Страница жизни перевернута. Все, что было до этого, уничтожено, стерто. Работа, друзья, женщины, деньги... Все в одночасье сгорело, пошло прахом. Как, почему? Можно сколько угодно жалеть, анализировать, задаваться бессмысленными вопросами. Факт от этого не перестанет быть фактом.
Ничего уже не будет, как раньше...
Глава №26
— Могу я прогуляться? — задал вопрос, глядя в хитрые стариковские глаза, — Хотелось бы, знаете, подышать свежим воздухом!
Марк Брунель сморщился. Покачал головой. Развел руками. Тяжело вздохнул. Показал все признаки сильнейшего смущения.
— Ты еще слишком слаб, Майк, — мягко заметил он, — Лучше уж соблюдать постельный режим... какое-то время.
Бла-бла-бла... Он говорил одно. Рассказывал о своей заботе. О человеколюбии. О ранах и слабости. Но мне слышалось совсем другое. За внешним фасадом красивых фраз различал лишь одно: «Пока не скажешь, где устройство, отсюда не выйдешь!».