Символическая жизнь (сборник)
Шрифт:
Сновидец находится в А, хвост поезда уже в В, а паровоз в С. Он наблюдает за составом, огибающим всей своей длиной кривую, и думает при этом следующее: «Если машинист достаточно умен, то сообразит, подойдя к точке D, не давать полный пар, так как если он это сделает, то длинный состав, все еще огибая кривую, сойдет с рельсов». Паровоз подходит к D, и машинист дает полный пар: паровоз резко тянет состав вперед. Сновидец видит разворачивающуюся катастрофу: состав сходит с рельсов – и кричит, просыпаясь в ужасе.
Рис. 12. Увиденная во сне траектория движения поезда
Всякий раз, когда кто-либо видит сон
Но сон предупреждает, что Герой не должен быть таким же глупым, как машинист, давший полный пар, когда хвост состава еще не вышел из поворота. А это как раз то, о чем мы всегда забываем; забываем, что сознание – всего лишь поверхность, лишь авангард нашего психического существования. Голова – только один конец, а за ним, за авангардом-сознанием – длинный хвост колебаний, слабостей, комплексов, предрассудков и унаследованных качеств. Мы же почти всегда принимаем решение без учета факторов прошлого. И порой сходим с рельсов.
Я всегда говорю, что за нашей психологией тянется длинный хвост, как у ящерицы, заключающий в себе всю историю индивидуального рода, нации, Европы и человечества в целом. Мы только люди и не должны забывать, что несем свою ношу – все бремя человеческого бытия. Будь у нас только головы, мы были бы подобны ангелам, имеющим лишь голову да крылья; они, конечно, могут делать все, что хотят, ибо не имеют тела, обязывающего ходить только по земле. Нужно еще отметить, что хитроумное движение состава напоминало змею. Это важно, и, скорее, не для сновидца, а для интерпретатора. Сейчас мы увидим почему.
Следующий сон завершает цикл и является решающим в нем. Необходимы некоторые пояснения. В этом сне мы встречаемся с необычным животным – наполовину ящерицей, наполовину крабом. Перед тем как приступить к анализу деталей, необходимо сказать о методе работы над осмыслением сновидения. Как вы знаете, существуют различные точки зрения и множество противоречий в отношении способов понимания снов.
Метод свободных ассоциаций в этом случае представляется весьма сомнительным, как показывает опыт. Свободные ассоциации показывают и означают, что перцепиент открыт любому количеству и виду ассоциаций, а они, естественно, ведут к его комплексам. Но, как вы понимаете, я не хочу знать комплексы своих пациентов. Положим, меня это не занимает; мне интересно, что сны могут сказать о комплексах, а не что есть комплексы. И я хочу знать, что человеческое бессознательное делает с комплексами; к чему человек готовит себя. Это то, что я «вычитываю» из снов. При использовании метода свободных ассоциаций не было бы необходимости обращаться к снам. Я достал бы дорожный указатель, например, «Путь туда-то и к тому-то», дал бы клиентам возможность свободно поразмышлять, и они непременно привели бы меня к своим комплексам. Сядьте в венгерский или русский поезд, взгляните на диковинные знаки на непонятном языке, и вы сможете выявить все свои комплексы.
Моя цель иная – не комплексы, а выяснение природы сна. Поэтому я рассматриваю сновидение как некий текст, который не совсем понимаю, скажем, на латинском, греческом или санскрите. Какие-то слова мне неизвестны или сам текст фрагментарен; я использую обычный метод, который применяет любой филолог при чтении подобного текста. Идея заключается в том, что сам сон ничего не скрывает – мы просто не понимаем его язык. Предположение, что сон может что-то скрывать, зиждется на антропоморфической иллюзии. Ни одному филологу не придет в голову, что кусок текста на санскрите или клинописная табличка что-то скрывают. В Талмуде есть очень мудрое замечание, гласящее: в самом сне заключено и его толкование. Сон сам по себе закончен и целостен, и если думать, что он прячет нечто позади себя или в себе самом, то это значит просто не понимать его как таковой.
Поэтому, имея дело с тем или иным сном, прежде всего говоришь себе: «Здесь я не понимаю ни слова». Я всегда приветствую это чувство некомпетентности, так как знаю, что придется проделать большую работу, чтобы понять его. Итак, что же я делаю. Я пользуюсь филологическим методом и логическим принципом, называемым амплификацией. Это не более чем простые поиски параллелей. К примеру, при встрече с редким словом, ранее не попадавшимся, вы пытаетесь найти параллельные куски текста, где это слово также появляется. Так мы учимся читать иероглифы, клинопись; аналогично можно научиться читать сны.
Как я нахожу контекст? Здесь необходимо следовать принципу ассоциативного эксперимента. Вот сны мужчины, в которых фигурирует просто деревенский дом. Могу ли я знать, с чем связан простой крестьянский дом в мышлении этого человека? Конечно, нет, да и откуда мне знать? Знаю ли я, что простой деревенский дом означает для него в общем? Тоже нет. Следовательно, я прямо спрашиваю: «Каким образом эта вещь могла возникнуть в поле вашего сознания?» – или, другими словами, каков подтекст, каково ментальное клише, в которое вплетено понятие «простой крестьянский» дом? И он может ответить вам нечто весьма удивительное. К примеру, кто-то говорит «вода». Могу ли я знать, что имеется в виду? Разумеется, нет. Я привожу слово из текста в виде вопроса и получаю ответ «зеленая». А другой скажет Н2О, т. е. совершенно иное. Третий скажет «быстросеребристая» или «самоубийство». Каждый раз я получаю словесную ткань или образ, в нее вплетенный. Это и есть амплификация.
Разумеется, здесь необходимо упомянуть о заслуге Фрейда, который поставил проблему сновидений и позволил нам к ней приблизиться в прямом смысле слова. Согласно его идее, сон есть искаженное представление (репрезентация) скрытого несовместимого желания, несогласуемого с сознательной установкой, в силу чего оно подвергается цензурным ограничениям, т. е. искажается, чтобы сознание его не узнало. В то же время это скрытое желание не дает себе умереть и стремится проявиться во что бы то ни стало. И затем Фрейд сам говорит: «Дайте нам преодолеть это искажение; будем естественны, оставим свои искаженные тенденции и позволим ассоциациям течь свободно, тогда-то мы и придем к своим естественным событиям, а именно к комплексам». Это совершенно иная точка зрения по сравнению с моей, Фрейд ищет комплексы, я – нет. В этом-то и вся разница. Я стремлюсь выяснить, что бессознательное совершает над комплексами, ибо меня это интересует гораздо сильнее, чем тот факт, что люди имеют комплексы. У нас у всех есть комплексы; это малоинтересный и весьма банальный факт. В их числе и комплекс инцеста, который можно найти у всех, стоит только поискать; он ужасно банален и не стоит внимания. Но интересно другое: что люди делают со своими комплексами. Это по крайней мере практический вопрос. Фрейд использует метод свободных ассоциаций и основывается на принципе, который в логике называется reductio in primam figuram, возвращение к первой фигуре. Это силлогизм, сложный ряд логических заключений, в ходе которых от исходного резонного положения путем различных допущений и инсинуаций постепенно переходят к его полной противоположности. Сны, по Фрейду, – это полное искажение, которое маскирует оригинал, и вам только нужно распутать паутину, чтобы добраться до исходного содержания, которое может быть следующим: «Я хочу совершить то или это; у меня есть такое-то и такое-то несовместимые желания». Приведу пример, используемый в логике. Начнем с очевидного предположения: «Нет неразумного свободного человека». Другими словами, неразумный человек не имеет свободной воли. Далее первый шаг к заблуждению: «Следовательно, ни один свободный человек не является неразумным». Это уже трюк, софизм, и с этим трудно согласиться. Продолжаем: «Все люди обладают свободной волей». И «триумфальный» конец: «Следовательно, нет неразумных людей». Полная чепуха.
Можно предположить, что и сон является чепухой. Это логично, потому что очевидно, что сон есть нечто абсурдное: иначе его легко можно было бы понять. Но, как правило, сны не понимает никто; и едва ли когда-либо кто-либо видел сны, которые были бы ясны с начала до конца. Даже в первобытных племенах, где уж весьма внимательны к сновидениям, и там считают, что обычные сны ничего не значат. Но есть особые «большие сны»; вожди и целители могут видеть «большие сны», а прочие люди – нет. Здесь их рассуждения весьма сходны с европейскими. Столкнувшись с нелепым сном, вы скажете: «Чепуха, должно быть, искажение реальных, разумных событий». Вы во всем разберетесь, используя reductio in primam figuram, и придете к первоначальному, устраивающему вас положению. Итак, вы убедились: если допустить, что содержание снов действительно бессмысленно, метод интерпретации сновидений Фрейда вполне логичен.