Символы распада
Шрифт:
Буквально через полтора года помощник Президента провинился, уличенный в отношениях с опальными чиновниками, которых Хозяин удалил от двора. Его с треском сняли, а на его место был рекомендован Манюков, исполнительный, дисциплинированный, выдержанный человек. Президент был вполне доволен его работой.
Сегодняшнее совещание повергло Манюкова в шок. Он никогда раньше и не представлял себе, что подобное оружие возможно. С ненавистью подумал он о прежней системе: значит, они готовы были пойти даже на такие меры для победы в атомном противостоянии. Манюков никогда не был членом партии, и его с огромным
Он приехал домой в подавленном настроении, отказался от ужина и заперся в своем кабинете, где улегся на диван и довольно долго пробыл в состоянии оцепенения, пока жена не сообщила ему, что приехали дочь с зятем. Пришлось подниматься с дивана. В отличие от оболтуса сына, которого с трудом удалось освободить от армии, устроив на работу во вневедомственную охрану, дочь радовала отца. Она с отличием закончила институт иностранных языков, работала в Институте США и Канады, где и познакомилась с Сашей. Он к тому времени был одним из ведущих сотрудников института, после возвращения из двухлетней командировки в США, где работал в ООН. Молодые люди сначала встречались, а потом поженились с одобрения родителей. Сашин отец умер, когда сын заканчивал институт. Он был военный, генерал, и Манюков гордился таким родством. Они были женаты уже восемь лет, и у них было двое детей.
Зять всегда помогал ему советами в особо трудных ситуациях. Именно он настоял в восемьдесят девятом, чтобы Манюков согласился на выдвижение в депутаты. Именно он посоветовал тестю идти работать в аппарат Президента. К тому же Саша организовал солидное дело, совместное предприятие, которым занимался его брат и которое приносило солидную прибыль.
Манюков вышел к родным с опухшим лицом. Сына, как всегда, не было дома. Дочь привезла внуков, семилетнего мальчика, похожего на Сашу, и пятилетнюю девочку, почему-то тоже похожую на Сашу. Тем не менее Манюков любил внуков больше всего на свете. Он обрадовался и впервые за вечер улыбнулся.
— Почему так поздно? — спросил он у зятя. — Уже десять часов вечера.
— Света только недавно приехала, — пояснил зять, — мы с семи ее ждали. У нее какие-то дела с мамой, вот она и решила приехать. Вы не беспокойтесь, Виктор Федорович, мы скоро уедем.
— Вот еще глупости, — вздохнул Манюков, — я не из-за этого беспокоюсь. А из-за вас, из-за детей. Им же спать нужно, мальчику в школу рано вставать.
— Сейчас же каникулы, — засмеялся зять, — какая школа. Вы, видимо, совсем заработались у себя на Старой площади.
— Да, — сконфуженно признался Манюков, — действительно каникулы. Я совсем забыл.
— Мы поэтому и приехали, — пояснил зять, заговорщицки подмигивая. — Хотим малыша с собой взять на Бермуды. Будем там отдыхать в этом году. А девочку у вас оставим, она маленькая еще.
— Конечно, конечно, оставьте, — заволновался Манюков. — Какой может быть разговор?
— Идите к столу, — пригласила жена, — я уже чай приготовила. Почитай, весь вечер вас ждали.
— Ничего страшного, — улыбнулся зять, — чай не убежит. А вы, Виктор Федорович, сегодня какой-то странный, больны, что ли?
— Нет, — мрачно ответил тесть. Воспоминание
— Какие неприятности? — удивился зять. — Президент вас уважает, журналисты не трогают, даже оппозиция считает вас порядочным человеком. Вы почитайте, как они других помощников кроют. Разве у вас могут быть неприятности?
— Могут, — махнул рукой Манюков, — я же говорю — по работе. Не личные.
— Случилось что-нибудь? — шепотом спросил зять.
Манюков колебался. Вообще-то он всегда советовался с зятем. Тот был не по годам умен и мог дать толковый совет. С другой стороны, нельзя было рассказывать о том, что случилось на заседании у Президента.
— Пойдемте в кабинет, — вдруг предложил Саша, видя его колебания. — По-моему, вы мне хотите что-то рассказать.
Он оставил сына и прошел вслед за тестем в кабинет. Манюков подумал, что так, наверно, будет лучше. Он испытвал потребность поделиться с кем-нибудь ошеломляющей новостью. А с кем можно сделать это лучше, чем с Сашей.
— У нас неприятности, Саша, — сказал он, когда они остались одни в кабинете.
— Проблемы с Ираком? — Зять знал, что вылетевший в Страсбург министр иностранных дел будет обсуждать и этот вопрос со своими европейскими коллегами. Впрочем, об этом писали во всех газетах.
— Хуже. Появились проблемы с хранением разного рода материалов, — постарался уклончиво объяснить тесть.
— Каких материалов?
— Радиоактивных. — Он все-таки не имел права говорить о том, что это было за оружие.
— Ну и что? У нас Чернобыль был, и никто из-за этого особенно не переживал.
— Теперь будут. У нас договор уже подписан с американцами. И его утверждать нужно будет в Думе. Такой скандал поднимется. И потом, ты сам знаешь, как американцы относятся к возможности хищения разного рода радиоактивных материалов. Мы только сейчас убедили сенат и конгресс США в том, что не собираемся поставлять в Иран компоненты для атомной электростанции. Представляешь, какой там будет скандал, если они узнают, что мы скрывали еще кое-что? Я ведь сам ездил в Вашингтон на переговоры, договаривался от имени страны… — Тесть вздохнул. — Вот поэтому говорят, что мораль и политика…
— Подождите, — прервал его зять, при чем тут оружие? Вы же говорите — радиоактивные материалы? Это, наверно, отходы?
Раз начав, нужно было договаривать. Манюков вздохнул.
— Нет, — сказал он, решившись, — это не совсем материалы. Это почти готовые компоненты для оружия.
— Какие компоненты? — снова не понял зять. — Их же невозможно применить без ракеты-носителя.
— Эти можно… — Он и так уже сказал больше, чем было дозволено. — Эти можно, — повторил он с отчаянием.
— О чем вы говорите? — очень тихо спросил зять. — У нас что, украли ядерную бомбу?
— Почти. И не будем больше об этом. Просто скоро по всему миру будут выставлять меня лжецом и мошенником. Президент мог не знать о существовании некоторых видов оружия, но я обязан был думать, прежде чем давать слово. — Он с отчаянием махнул рукой. — В политике нельзя быть искренним человеком, — убежденно сказал он в заключение.
— Вы не переживайте, — нерешительно сказал зять, — может, все еще обойдется.