Синайский секрет
Шрифт:
Ворстаат выпустил из ноздрей две струйки голубого дыма.
— Напрашивается предположение, что убийца — или, вероятнее, убийцы — не одобряет этот проект?
— Еще как не одобряют!
— А кто из тех, кому не нравятся эти работы, мог знать о том, что они ведутся?
Лэнг задумался лишь на мгновение.
— «Эксон»? «Бритиш петролеум»? Наши научные исследования, как и все другие работы, которые мы ведем как освобожденная от налогов благотворительная организация, получают достаточно широкую известность.
— Ведущим нефтяным компаниям мира, несомненно, незачем противодействовать подобным исследованиям. Они и сами могут заниматься чем-нибудь подобным. Бензин не стоит человеческих жизней.
— А вы обращали внимание на то, как растут в последнее время цены на газ? — осведомился Лэнг, покачав головой. Он почти не шутил.
Полицейский фыркнул.
— Ох уж эти американцы! Вы начинаете рыдать, когда с вас требуют четыре доллара за галлон топлива. Здесь, да и во всей остальной Европе это сочли бы дешевизной.
У Лэнга не было никакого желания вступать в спор о ценах на бензин в разных странах мира.
Тут в разговор вмешался Луи, не открывавший рта с тех пор, как положил в него последнюю мидию.
— Нашим сотрудникам, по крайней мере, доктору Ядишу, было еще очень далеко до каких-нибудь результатов. Выглядело бы очень странно, если бы кто-то убил его из-за каких-то смутных гипотез, которые еще нужно не один год подтверждать.
Инспектор погасил сигарету в пустой кастрюле. Запрет на курение выражался в ресторане лишь в том, что здесь не подавали пепельниц.
— Мне доводилось расследовать немало убийств, совершенных по еще менее весомым причинам, но думаю, что тут вы правы.
Лэнг уставился на пробиравшуюся между столами чрезвычайно привлекательную блондинку. И, как он этому ни сопротивлялся, ему на память пришла Герт, и сразу на душе стало еще тяжелее.
— В Атланте лабораторию доктора Льюиса разгромили и забрали отчеты о текущей работе. Нельзя ли узнать — не было ли погрома в доме доктора Ядиша?
Ворстаат вновь сунул руку в карман пиджака, по-видимому, намереваясь достать еще одну «житан», но передумал и сложил руки на груди, растопырив пальцы, словно пытался таким образом удержать их в повиновении.
— Мы пока что этого не знаем, но я поддерживаю постоянный контакт с амстердамской полицией. — Своевольные ладони ускользнули ему на колени. — А вы не знаете, что он делал в Брюгге? — спросил инспектор, посмотрев сначала на Лэнга, потом на Луи.
Лэнг покачал головой.
— Нет.
Луи рассматривал ту же самую блондинку.
— Он оставил сообщение, что будет в Брюсселе наутро после… той ночи, когда его убили. Ничего не объяснял, но в этом не было ничего необычного. От Амстердама до Брюсселя — короткая поездка на «Евростаре». Он любил приезжать сюда, сообщать о ходе работы, обсуждать свои успехи… Хотя мне кажется, что больше всего ему нравилось обедать здесь.
Ворстаат поджал губы.
— Он ел здесь? Я всегда считал, что моллюски для евреев запретная пища. Разве нет?
Лэнг пожал плечами.
— Ничего не могу вам сказать. Почти все знакомые мне евреи едят все, что им нравится. И, кстати, так же и пьют.
Луи отвел взгляд от блондинки и тревожно посмотрел на улицу, как будто решил, что только что съеденные им мидии могли привести к верной смерти.
Инспектор поигрывал авторучкой над листком записной книжки.
— И что же именно он делал?
Луи пожал плечами.
— Я не знаю. Я мало что понимал из его научного языка. Впрочем, голос показался мне возбужденным.
— Возбужденным или испуганным? — спросил полицейский.
— Не знаю, — ответил Луи. — Тогда у меня не было никаких оснований считать, что у него есть повод для страха.
Ворстаат открыл было рот, но тут в кармане у него защебетал сотовый телефон. Он встал из-за стола.
— Извините, я ненадолго.
Он вышел на улицу и лишь там вынул телефон.
Лэнг говорил с Луи, но смотрел на полицейского.
— Скажите, много ли вам было известно о личной жизни доктора Ядиша?
— Личной жизни? — растерянно переспросил бельгиец. — Я не совсем вас понял…
Лэнг наклонился через стол и сказал, понизив голос до заговорщического шепота.
— Не было ли у нашего славного профессора чего-нибудь такого, что он предпочел бы сохранить в тайне?
Ему показалось, что он почти наяву увидел, как над головой Луи вспыхнула лампочка, как у героя комического мультфильма.
— Вы имеете в виду, что у него могла быть… э-э… как это у вас называется? Женщина?
— Любовница?
— Да, любовница! Нет, сомневаюсь. Он говорил только о своей жене и о работе, больше ни о чем. И никогда не упоминал о каких-нибудь других женщинах.
Один очевидный мотив отпал.
— Может быть, у вас есть какие-нибудь догадки о том, зачем ему понадобилось в Брюгге?
Луи решительно покачал головой.
— Могу сказать лишь то же самое, что сказал инспектору: ума не приложу.
Ворстаат вернулся на свое место.
— Прошу прощения. Во время разговора я спросил о происшествиях с автомобилями в том районе, который вы описали. Названный вами автомобиль, «Лендровер», был угнан, номерные знаки на нем сняты с другой машины. Следователи внимательно осмотрели его.
Лэнг молча ждал продолжения.
— К сожалению, угонщики были осторожны. Не оставили в автомобиле ни отпечатков пальцев, ни стреляных гильз.
— Другими словами, ничего.
Лицо Ворстаата как-то странно изменилось; Лэнг решил, что максимально возможное для инспектора приближение к улыбке.