Синдик

Корнблат Сирил Майкл

Ли Фалькаро на месте не было. Он заметил ее в очереди, все еще зевающую, все еще листающую журнал. Монорельс начал подрагивать от вибрации поезда, затормозившего где-то в миле отсюда, и на турникете загорелась лампочка «проходите!»

Последовали обычные извинения, обычные «не теряйте свои деньги!» Ли все в той же позе постепенно приближалась к турникету. Загорелось табло: «Неправильные реквизиты». Мужчина за ней разразился: — Ради бога, парень, мы все из-за тебя опаздываем! Полицейские как будто бы не обратили внимания — они были заняты болтовней между собой. Когда Чарлз достиг турникета, один из них проговорил:

— Может,

он съел что-нибудь? Тебе бы понравилось, если бы кто-то стал вмешиваться?..

Все кончилось, когда турникет щелкнул и пропустил его.

Орсино уселся в мягкое надувное кресло, и поезд легко набрал скорость в 350 миль в час. Табло в вагоне высветило, что следующая остановка будет Баффало. Рядом была Ли, она стояла в проходе и держалась за поручень кресла, пока поезд набирал скорость. Она заметила его, выбросила в окно «Зеленые страницы» и упала ему на колени.

— Отвратительно! — заворчал мужчина в кресле напротив. — Просто отвратительно!

— Вы еще ничего не видели, — сказала ему Ли и поцеловала Чарлза в губы.

Мужчина возмущенно прошипел:

— Обязательно сообщу об этом властям, когда прибудем в Баффало!

— М-м-м, — поглощенная делом, промычала Ли. — Обязательно, мистер, обязательно!

Глава 22

— Мне не понравилась его реакция, — сказал ей Чарлз в приемной Ф.У.Тэйлора. — Я недолго переговорил с ним по телефону, и его реакция мне вовсе не понравилась. Он, мне показалось, подумал, что я преувеличиваю. Или пьян. Или ребячусь.

— Я смогу его убедить, что ты — ни то, ни другое, — тепло проговорила Ли Фалькаро. — Положись на меня.

Он послал ей улыбку, но слегка обеспокоенную. Тут открылась дверь, и они вошли.

Дядя Фрэнк взглянул на них. — А мы уж почти было вас обоих списали. Ну, как там?

— Плохо, — сказал Чарлз. Хуже, чем можно было себе представить. Да, все верно, там имеется подполье, и они используют покушения.

— Это очень плохо, — проговорил старик. — Нам придется перетрясти всю систему телохранителей. Мы заставим их отнестись к этому со всей строгостью, просветим их как следует, и тогда они действительно узнают, как здесь стрелять. Ненавижу вмешиваться не в свое дело, но мы не можем позволить Правительству уничтожать наших людей.

— Все гораздо хуже, — вмешалась Ли. — Правительство и Крими между собой сговорились. Мы бежали из Ирландии на скоростном катере, но нас захватил рудовоз с озер Крими. Он переправлял Правительству топливо и взрывчатку. Возглавлял все это Джимми Риган. Мы спрыгнули в озеро Мичиган и пробрались обратно сюда. Мы были на территории Крими — недостаточно долго, чтобы предпринять что-либо серьезное, но вполне достаточно, чтобы понять, что Крими и Правительство — это как рука в перчатке. Когда-нибудь они на нас набросятся.

— Да-а-с, — протянул Тэйлор. — Я уже давно думал, что это так.

Чарлз взорвался. — Тогда, ради бога, дядюшка, почему же вы ничего не предприняли? Вы даже не представляете себе, что там творится! У них рабы. А Крими недалеко от них ушли. Персональные идентификаторы личности! Ограничения! Пропуска! Паспорта! Причем они не только об этом думают, они все это уже практикуют!

— Они сошли с ума, — вмешалась Ли. — Точно, сошли. И я это утверждаю, как специалист. На территории Крими по улицам ходят сплошные невротики и психи. Правительство — само собой, но Крими —

это удар! Мы должны быть начеку, мистер Тэйлор. Каждый псих или невротик здесь, в Синдике, — это потенциальный их агент.

— Ты только не сбрасывай со счета Правительство, дорогая, — напряженно проговорил Чарлз. — Их необходимо стереть с лица земли. От них не может быть никакой пользы ни им, ни кому-либо другому. Жизнь там — это тяжкое бремя, если они вообще знают, что такое жизнь. А с аборигенами они обращаются со страшной жестокостью.

Тэйлор уселся в свое кресло и спросил:

— Что вы посоветуете?

Чарлз ответил:

— Военный флот и сухопутные силы.

Ли сказала:

— Массовые проверки лиц с неустойчивой психикой. Диспансеризация и, при необходимости, лечение. Ривередж, должно быть, это прикрытие для их агентов!

Тэйлор покачал головой и проговорил:

— Все это не сработает.

Чарлз был поражен. — Не сработает? Дядюшка Фрэнк, что, черт подери, вы имеете в виду — не сработает? Разве мы неясно объяснили? Они хотят напасть на нас и поработить!

— Не сработает, — еще раз повторил Тэйлор. — Военно-морского флота у нас нет. Можно только вооружить наши торговые суда и надеяться на лучшее. Регулярной армии у нас тоже нет. Мы можем собрать только нечто вроде народного ополчения. Нет и диспансеризации людей с неустойчивой психикой.

— Но почему? — недоумевала Ли. — Мои сотрудники разработали очень эффективные технологии…

— Позволь мне договорить! У меня такое ощущение, что из всего этого ничего не выйдет, но дай мне договорить.

Сначала немного о вашей черной магии. Ли. Я немного занимался историей. Для историка ваша работа представляет большой интерес. Вывод отсюда таков: изучение психологии было свернуто после открытий Либермана, благодаря же вам она выжила, причем вы опровергли эти его «открытия». Мне же кажется, что Либерман и его последователи были правы — и вы правы тоже. Думаю, что изменился сам народ, его внешняя оболочка. Это значит, что до Либермана было много психически ненормальных и невротиков, которых следовало изучать, что во времена Либермана их было уже так мало, что ранее сделанные обобщения были сведены на нет, а сейчас, Ли, количество психов и невротиков среди нас снова стало значительно увеличиваться.

Девушка раскрыла рот, снова его закрыла и задумчиво принялась изучать свои ногти.

— Я не могу быть равнодушным, — продолжал Тэйлор, — к вопросам всеобщей регистрации, угнетению масс и другим невыносимым для самого духа Синдика вещам.

Чарлз не выдержал:

— К черту все это, ведь здесь вопрос о самой жизни или смерти Синдика!

— Нет, Чарлз. Ничто для Синдика не может быть вопросом жизни или смерти. Когда что-либо становится для Синдика вопросом жизни или смерти, то Синдик уже мертв, нравственные устои его размыты, кредит доверия исчерпан. Остается не Синдик, а только его мертвая оболочка. Я не настолько осведомлен, чтобы сейчас объективно заявить, мертв или жив Синдик сейчас. Боюсь, он умирает. Симптомом тому все возрастающее число невротиков. Ваше предложение, предложение тех, кто еще охвачен старым, скрывающимся под корыстью «вперед, да здравствует, мы не должны терять душу Синдика!», вместо того, чтобы верить людям, создавшим нас — это еще один тревожный симптом. Возрастание влияния Дика Рейнера, стремящегося возродить Правительство — это следующий симптом.