Синдикат
Шрифт:
– Могу попробовать.
Мы подошли к лифту, где обосновались два копа – чтобы не пропускать таких, как Уинчелл, полагаю.
Мы не продвинулись бы дальше ни на шаг, но один из копов был в парке и видел, как я помогал грузить преступника на задок автомобиля. Так что, когда он узнал, что я являюсь личным телохранителем Сермэка и хочу задать убийце несколько вопросов, то позволил мне подняться.
– А это кто? – спросил коп, по-видимому, не узнав Уинчелла.
Журналист, явно задетый, все же промолчал.
– Он со мной, – ответил
– О'кей. Это на девятнадцатом этаже. Там одиночные камеры.
Мы вошли в лифт.
Уинчелл закачался на пятках, поглядывая на указатель этажей.
– Наверное, вы неприятно удивлены, – сказал я.
– Всякое бывает, – ответил он. – Но, как правило, проблем не возникает, для чего я периодически и делаю слюнявые репортажи для любителей «мыльных опер». Например, как девушка из хора получила бриллиантовый браслет, затащив в постель какого-то миллионера, ну, или вот что-нибудь подобное.
На девятнадцатом этаже дверь открылась, и перед нами предстал шериф – огромный, мускулистый человек в темном пиджаке и белых брюках, ярком галстуке и бесформенной шляпе, разговаривающий с копом, на ладони которого лежал никелированный длинноствольный револьвер тридцать второго калибра, и тот как будто предлагал его шерифу, как какую-то вещь. Увидев нас, шериф мрачно нахмурил брови, но прежде, чем он успел что-либо сказать, вперед с самоуверенной улыбкой вышел Уинчелл.
– Я – Уолтер Уинчелл, – сказал он, протягивая руку, которую шериф пожал, разинув рот. – Позвольте мне провести с этим ненормальным пять минут, и я прославлю ваше имя во всех газетах мира.
Выражение лица шерифа изменилось с неприязни до благоговения, и теперь, когда знаменитость пожимала его руку, он раболепно ухмылялся:
– Рад видеть вас в моей тюрьме, мистер Уинчелл.
– Надеюсь, как временного гостя, – добавил Уинчелл, выплевывая слова, будто семечки. – Что вы можете рассказать мне о том человеке, которого только что упрятали в камеру?
– Он говорит, что его зовут Зангара, Джузеппе Зангара. Пока что это все, что мы узнали. Плохо говорит по-английски. Но я сам немного говорю по-итальянски. Могу переводить, если вы не сможете его понять.
– Вы очень любезны, шериф. Показывайте дорогу.
– Минутку, – сказал шериф, поворачиваясь ко мне. Я стоял сразу за Уинчеллом, стараясь быть как можно незаметнее. – А вы кто?
Я объяснил. Коп, стоявший рядом, был одним из тех, кому я помогал грузить преступника на багажную полку машины, он подтвердил то, что я сказал.
– Этого еще не хватало, – шериф взмахнул руками. – Мы не хотим здесь видеть никого из чикагских копов. Сами разберемся.
Уинчелл заметил:
– Он со мной.
Поразмыслив немного, шериф разрешил.
– Ладно, о'кей, раз так. Пойдемте.
Я поблагодарил Уинчелла.
– Мы квиты, – ответил он. – Вернее, будем, если вы вернете мне ту «пятерку», что я вам дал. Я вернул ему пять баксов.
Шериф и коп с засунутым за пояс револьвером убийцы провели нас к
В конце коридора была одиночка, в которую поместили Джузеппе Зангара. Он стоял посреди камеры совершенно голый, не стыдясь наготы, но вызова в его позе не было.
Наконец-то я хорошенько его разглядел: ростом около пяти футов шести дюймов; весил, наверное, фунтов сто пятнадцать, верхнюю часть живота пересекал широкий шрам; лицо длинное, узкое, с квадратной челюстью; волосы чёрные, как смоль; глаза темные, внимательные. Слабая улыбка все еще оставалась на его лице. Когда он увидел и узнал меня, улыбка моментально исчезла.
Сквозь решетку шериф поглядел на спокойного, молчаливого узника и заметил:
– Собираюсь тебя, друг, усадить на электрический стул.
Зангара поежился.
– О'кей. Сажай кресло. Я не бояться.
Шериф повернулся к Уинчеллу и сказал:
– Это он, мистер Уинчелл.
Уинчелл приблизился к решетке насколько мог.
– Вы знаете, кто я такой?
– Нет, – ответил Зангара.
– Меня зовут Уолтер Уинчелл. Слыхали обо мне?
Зангара подумал.
– Может быть.
– "Добрый вечер, мистер и миссис Америка, и все корабли в море..."
Зангара ухмыльнулся:
– Радио. Конечно. Я вас знаю. Знаменитый человек.
– Хотите стать знаменитым, Джузеппе?
– Джо. Зовите меня «Джо». Я американский гражданин.
– Хотите прославиться, Джо?
– Я хочу убить президента.
– Чтобы прославиться?
Молчание.
– Расскажите мне все, – продолжал Уинчелл, – и вы станете знаменитостью. Рассказывайте.
Зангара глядел на меня и, как я понял, ожидал подвоха. Я молчал.
Наконец он заговорил:
– Я пытаться убивать президента. Я пытаться убить его потому, что я не любить правительство. Капиталисты все вороны. Все только для денег. Взять всех – президентов, королей, капиталистов – убивать. Взять все деньги – сжечь. Это моя идея. Вот почему я хотеть убить президента.
– Но вы убили не президента, Джо.
Казалось, Зангара это не слишком смутило.
– Я ошибся, – пожал он плечами.
– Вы ранили много других людей. Они могут умереть.
– Плохо.
– Теперь вы сожалеете?
– Ну да, конечно. Жаль, что могла умирать птица, лошадь, корова. Не моя вина. Скамейка качалась.
– Что вы имеете в виду?
– Скамейка, на которой я стоял, она качаться.
– Вы хотите сказать – она шаталась. Поэтому вы промахнулись?
– Конечно. – Он снова посмотрел на меня, на этот раз озадаченно. Ему хотелось знать, почему я не спрашиваю о том, что видел его в саду сермэковского зятя. Мне хотелось знать, сможет ли он выйти из положения с этим его бесконечным «убить президента». «Пусть потерзается», – решил я.