Синдром Дездемоны
Шрифт:
– У Натальи контракт на два года в Милане. С этим, как его… Луи, кажется, звали, а фамилию забыл.
– Да что с нее возьмешь, – понимающе кивнула тетя Аня. – Фотомоделья, они все такие!
– Фотомоделья, – усмехнулся Тихон. Слово ему понравилось. – Теть Ань, я вот вас хотел попросить за Юлькой присматривать, пока она… пока мы с ней здесь, на работе. Я ведь не могу все время, а она маленькая еще, внимания требует. Поможете?
– Отчего ж не помочь? Помогу, Тиша, конечно! Только, может… – Она задумалась на секунду, по-стариковски пожевала губами и предложила: – Может, я ее домой к себе лучше возьму? Здесь ведь, на работе… как-то неудобно получается, Тиша. Ты ведь директор…
Тихон
Он все понимал прекрасно: что директор, что неудобно на работе, что странно и смешно, но…
Ничего не мог поделать! После случившегося страшно было отпускать от себя Юльку. Оставлять даже с таким надежным человеком, как тетя Аня, все равно страшно. Может, потом, позже, когда пройдет время и пережитый кошмар забудется как ужасный сон, он сможет отнестись к разлуке с Юлькой спокойно. Сможет оставить ее на целый день у тети Ани или даже, снова позвонив в агентство, нанять очередную няню. Сможет уходить на работу, не думая, что с ребенком в его отсутствие что-то случится.
Может быть…
Потом, но не сейчас!
Не сейчас, когда воспоминание о случившемся все еще жжет сердце и страх сидит в глубине души мелким царьком-наместником и правит ею, не желая выкидывать белый флаг ни при каких обстоятельствах!
Нет, только не сейчас!
– Я не могу, теть Ань, – объяснил он коротко. – Не могу ее сейчас пока вам отдать.
– Не можешь, значит, – тихо повторила Анна Федоровна и больше не стала задавать вопросов. Юлька, не допив по привычке последние капли молока из бутылки, заснула на руках у Тихона.
Вместе они переложили ее на мягкий кожаный диван, подоткнули подушками, которые вместе с кучей других необходимых вещей привез на работу Тихон. На должность повара временно решено было пригласить подругу Анны Федоровны. Она позвонила ей сразу же, проявив заботу о сотрудниках фирмы, которым, по ее твердому убеждению, без повара в офисе грозила неминуемая голодная смерть.
На все эти хлопоты ушло чуть больше часа, по истечении которого Тихон наконец приступил к делам, которых за время его фактического отсутствия на работе накопился целый воз и маленькая тележка.
Прежде всего нужно было заняться подготовкой к международному форуму дилеров «Анджело Капелли», который буквально через две недели должен был состояться в Фолиньо. Еще неделю назад Тихон был уверен, что полетит в Италию сам, что существенно упрощало задачу. Теперь же, в свете сложившихся обстоятельств, нужно было решать, кого из сотрудников отправлять в качестве руководителя делегации, и уже с ним обсуждать и планировать деловую программу.
Затем предстояло решить наконец вопрос о поставке крупной партии новой коллекции мебели в стиле этно в Самару. Переговоры с дирекцией сети магазинов велись уже давно, но до сих пор так и не дали конкретного результата. Тихона не устраивали сроки оплаты, клиенты же настаивали на своем, умоляя уступить. Но и закрывать еще не успевшее открыться новое окошко в сети поставок по стране очень не хотелось, поэтому решительно отказать Тихон не мог. Однако и поставщики из Фолиньо уже ждали ответа. Ситуация осложнялась с каждым днем, и необходимо было наконец как-то разрешить ее в кратчайшие сроки. И именно он, Тихон, должен был ее разрешить.
Он чувствовал себя вполне готовым в бою. К трудовым будням своего бизнеса, к великим свершениям, к восхитительным импровизациям. Он был готов ловить удачу за хвост и не сомневался ни секунды в том, что именно теперь, именно сегодня, где-то между половиной десятого и половиной одиннадцатого утра, она к нему прилетит. Сядет на подоконник между пластиковыми рамами, распушит перья и будет ждать терпеливо, пока он накинет сачок…
Хотя, кажется, ведь сачком ловят не птиц, а насекомых?
Тихон
И вдруг совершенно некстати вспомнил про Аллу Корнееву.
Кстати, о том, что ее зовут Алла Корнеева, он узнал еще вчера. Не церемонясь, обыскал карманы смешной пушистой куртки, пока хозяйка ее плескалась в ванной. Куртка была похожа на мягкую игрушку – странного голубого зверя из детской сказки – и пахла какими-то свежими, с едва уловимым ароматом, духами. У куртки было два внутренних кармана, в одном из них Тихон и отыскал паспорт на имя Корнеевой Аллы Павловны, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения, проживающей по адресу улица Керченская, дом двенадцать. С фотографии Алла Корнеева смотрела на него глазами школьницы-восьмиклассницы, широко открытыми и немного лукавыми. Трудно было даже представить, что по прошествии нескольких лет этот ангелоподобный ребенок с кудряшками рыжих волос на высоком лбу превратится в киднеппера.
Паспорт Тихон сунул в ящик стола – на всякий случай.
Утром, собираясь на работу и попутно занимаясь Юлькой – ее утренним туалетом и завтраком из бутылки, – Тихон напряженно прислушивался к звукам из-за закрытой двери. Но, как ни прислушивался, никаких звуков не слышал. И это его слегка нервировало.
Он и сам не понимал почему.
Казалось бы, в чем проблема? Нет никаких звуков – значит, спит человек, время-то раннее, семь часов утра только. А если даже и не спит, а просто лежит себе на раскладушке и молча потолок разглядывает – ему-то какое дело? С какой стати его вообще должно волновать, чем она там занимается? Для того, что ли, он ее похитил, чтобы о ней теперь беспокоиться? Делать ему больше нечего?
Пока Юлька завтракала у него на руках, Тихон все уговаривал себя не прислушиваться к звукам из-за запертой двери и все ругал себя за то, что все равно к ним прислушивается, и снова и снова раздраженно спрашивал себя, почему это его так волнует, и никак не мог найти ответа на этот вопрос и злился еще сильнее.
Пришлось признаться, что в роли похитителя он чувствует себя неуютно. Теперь, когда эмоции улеглись, когда теплая и сонная Юлька была рядом, у него на руках, и сосала, причмокивая, теплое молоко из своей бутылки, вчерашняя сцена у ворот лесопарка показалась ему отвратительной.
И сколько бы ни уговаривал себя Тихон, что женщина, которую он вчера ударил, заслуживает худшего – гораздо худшего! – на душе все равно было муторно и гадко. Такое было с ним лишь однажды – много лет назад, еще по студенчеству. Они с приятелями-однокурсниками напились тогда, что называется, в хлам, отмечая в общежитии сдачу зимней сессии. Пили весь вечер и половину ночи, а утром Тихон проснулся от тяжести навалившегося на него грузного и потного тела и обнаружил себя, абсолютно голого, лежащего на куче наваленных на полу матрасов в компании аж двух совершенно незнакомых и таких же голых девиц. К горлу подступила тошнота – то ли от похмелья, то ли от отвращения к этим неподвижным, незнакомым, неприятным телам. Освободившись от навалившегося груза, Тихон помчался в туалет, но не добежал. Его вырвало по дороге. Желудку полегчало, но воспоминания этого утра еще долго томили его, снова и снова вызывая в душе чувство гадливости и физического отвращения к самому себе.