Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
Когда Эм ушла, снабдив мой организм плановой порцией таблеток, уколов и сиропов, я улеглась, хорошенько взбив подушку. В окне отражались вечерние лампы и огоньки приборов. Оконное стекло показало кровать и меня на ней, укрытую одеялом.
Какими ветрами меня занесло в стационар? Что произошло?
Я начала вспоминать - неспешно, выискивая в памяти обрывки детства и постепенно двигаясь дальше, как посоветовала
Мама, побережье, отец, тетка, интернат, перебежки по ВУЗам, прием, побоище в "Вулкано"... Мэл... Мэл!
Я взбудоражено подскочила на кровати, и, чтобы писк прибора не обеспокоил медсестру, привела дыхание в норму.
Кольцо на левой руке. Глядя каждый день на украшение, я не задумывалась о том, как оно оказалось на пальце и для чего предназначено.
Коготь Дьявола... Обещание Мэла... Гибель Радика...
Чем ближе к разгадке, тем медленнее и осторожнее продвигалась я по коридору памяти, ожидая с опаской, что в любое мгновение из-за ближайшего поворота набросится нечто кошмарное.
Существование на грани, Мэл, пытающийся достучаться до меня, и разговор с архивариусом казались далекими, нереальными. Затем воспоминания потекли сумбурно и нечетко, словно бы не я, а кто-то другой управлял моим телом... То ли болезнь, то ли помешательство.
Неожиданно в голове всплыли ночные сновидения о лесе и его хозяине. В стационаре они перестали приходить ко мне и казались сейчас игрой богатого воображения, впрочем, как и другие сны. Теперь, когда смыкались веки, сознание погружалось в пустоту, но это не удручало.
Ковыряние в прошлом утомило не меньше спортивного марафона, и я не заметила, как задремала.
– Ну-с, больнушечка, как дела?
– спросил утром Улий Агатович.
– Как сажа бела, - выдала я машинально.
Доктор рассмеялся, показав мелкие ровные зубы и ямочки на пухлых щеках. Заразительный смех вызвал у меня ответную улыбку.
– Итак, чем похвалитесь?
– поинтересовался мужчина, отсмеявшись.
– К чему пришли?
– Как я попала сюда?
– обвела рукой помещение институтского стационара.
– Хороший вопрос, и меня радует, что вы задали его. Всему свое время, и нужные вопросы назревают в нужный момент. Тогда ответы не пропадут впустую и будут восприняты адекватно. Это означает, что ваша память более или менее восстановилась. В целом я доволен уровнем ваших познавательных способностей. Ведь речь и интеллект выделили человека из прочих животных, - поднял Улий Агатович указательный палец.
– Каковы последние воспоминания?
– Смутно помню. Наверное, я подхватила инфекцию, потому что меня лихорадило. Сначала был экзамен, а потом состоялся фуршет из-за окончания сессии. А потом провал в памяти, и больше ничего.
– Что вы пробовали на фуршете?
– М-м-м... шампанское. А есть не хотелось, быть может, из-за высокой температуры.
Улий Агатович посмотрел на меня задумчиво.
– В шампанском, которое вы пили, обнаружен сильнейший яд. Гиперацин. Достаточно двух капель, и гарантировано обширное кровоизлияние в мозг с последующим инсультом.
До меня не сразу дошел смысл сказанного. Ничего не поделаешь, коли извилины работают с задержкой. А когда я сообразила, то растерялась.
– То есть... Почему яд?... Но как же?...
Безумный писк прибора привел в стационар Эр, которая в спешном порядке ввела успокоительное в вену.
– Рановато, больнушечка моя. Рановато, - сказал доктор расстроенно.
– Поспите. Сон - лучшее лекарство.
Пробудившись утром, я взялась за обдумывание слов Улия Агатовича.
В бокале, взятом на фуршете со стола, был яд. Неужели он предназначался мне, или я схватила бокал по ошибке? Но если это произошло случайно, значит, вместо меня игристое мог выпить кто-нибудь другой.
Как яд оказался в шампанском? Уж никак не свалился с потолка. Получается, кто-то сознательно, с преступным умыслом добавил его в бокал, чтобы отравить. Вот ужас!
Успокоившись и собравшись с духом, я решила расспросить доктора и не прерывать разговор писком приборчика.
– Вы действительно хотите продолжить?
– поинтересовался он осторожно.
– Хочу, - подтвердила я и спросила без долгих предисловий: - Кроме меня кто-нибудь пострадал?
– Нет. Только вы.
Только я, и больше никто.