Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
***
Мэл застыл у края людского течения и, засунув руки в карманы брюк, скользил взглядом по шумному сборищу.
Двое при входе, один - у помоста рядом с фотографами, трое прогуливаются в толпе. Люди отца из особого подразделения, преданные как псы - на десять порядков опаснее отъевшихся
И как Мэл раньше не заметил? Почему не догадался?
Определенно, отец запугал ее. Возможно, шантажировал - чужими руками и языками. Намекнул на последствия в случае ослушания.
А Мэл по наивности думал, что родитель не воспримет всерьез его интерес к непримечательной мышке. К его, Мэла, мышке с серым хвостиком, превратившейся сегодня в жар-птицу и вытворяющей черт знает что в группке гостей неподалеку.
Мэл не сомневался, что отец узнает, но что почует угрозу и решит подстраховаться - этого он не ожидал. Какая может быть опасность в девочке, легкой как облачко и с солнечной улыбкой?
И ведь не подойти к ней, не объяснить, не растормошить. Доверенные псы стерегут четко, и не стоит их провоцировать, иначе премьер-министр узнает поболе того, что ее родителем оказался Влашек, а вместе с Рублей узнает вся страна. Отец Мэла даже при неудачном раскладе карт умудряется выкладывать "флэш-рояль".
Мэл усмехнулся. Подумать только! Оказывается, вот кто перебрасывал ее из одного ВУЗа в другой, настойчиво требуя получения аттестата. Для чего? Почему первый заместитель министра пошёл на огромный риск, чтобы слепая дочь завершила учебу?
А дочь подписалась на его условия, согласившись. Если бы она не согласилась, то он, Мэл, не столкнулся бы с ней, и между ними ничего не произошло. Была бы Ледышка в его жизни.
Он оглянулся на свою спутницу, сидящую неподалеку с бокалом в руке и смотрящую на шумное сборище. Аристократический профиль, надменный взгляд свысока, презрительное фырканье, молчаливое превосходство. Замороженная сосулька.
Проклятье! Ну, почему мышка не ответила на его звонки? Почему не нажала на одну-единственную кнопку?
И теперь не видит его. Смотрит и не видит. Как слепая.
Смеется для крепыша-коротыша, очаровывает жирных боровов и старых козлов, улыбается похотливым липким взглядам, раздевающим её.
Руки сжались в кулаки, когда обрюзгшая рожа сально улыбнулась его девочке.
Разве не видишь, что это мишура, пустое? Обернись же, взгляни! Больно и мне, и тебе. Нам обоим.
Не видит. Смотрит и не видит.
Завибрировал телефон, поставленный на беззвучку.
– Это я, - сообщил Макес.
– Выдвигаемся в "Вулкано" за полчаса до полуночи, чтобы без давки. Едешь?
– Нет.
Ему нужно придумать, как поговорить с мышкой сегодня, ибо завтра будет поздно. Она не только не видит - она не услышит его. Не захочет слушать.
– Как знаешь, - протянул разочарованно Макес.
– Сегодня желающих выше крыши.
– Ладно, бывай, - сказал Мэл и, отключившись, сунул телефон в карман пиджака.
Развернулся к своей спутнице и сел рядом, лицом к толпе, чтобы смотреть, как слюнявые рты целуют руку его девочке. Руки с побелевшими костяшками свело судорогой - придется разжимать кулаки клещами.
Ледышка отпила из бокала.
– Надолго мы здесь уселись?
– спросила с величием королевы. Ничего не скажешь, стальная выдержка.
– Навсегда, - отрезал Мэл.
– Хочешь - иди.
Ледышка промолчала. Он понял бы и принял, если б она вспылила, устроила истерику, обвинила, ударила, в конце концов. Ведь их общение могло быть более терпимым, насколько это возможно. Но Ледышка на то и была Ледышкой. Мэл никогда не понимал её и не чувствовал того, что скрывалось за застывшей, замороженной маской его спутницы.
– Хочу выпить, - вскочил, когда его девочка рассмеялась над шуткой усатого субтильного хлыща, и двинулся на поиски ближайшего официанта.
Неплохо бы промочить горло и решить, как вытащить ее из толпы.
Нужно обдумать. Самому не подойти, потому что пасут "особисты". Попросить Мака или Дэна? Она поймет, с какой стороны дует ветер, и тем более не станет слушать. Дождаться, когда отправится в дамскую комнату? Должна же пойти, ведь пьет, не переставая. Ослеп, что ли, ее кавалер? Ну, попадись она Мэлу! Он обязательно надерет своей мышке хвостик за выхлестанное без меры шампанское.